читал фамилии на почтовых ящиках в вестибюле, пока вся компания ждала лифта.
Войдя в кабину, один из мальчиков нажал кнопку седьмого этажа. Мужчина выбрал восьмой этаж, чтобы поддержать впечатление, что он живет в этом доме. Когда мальчики выходили из лифта, он попрощался с ними и, поднявшись сначала на восьмой этаж, спустился затем на седьмой. В коридоре никого не было, и несколько мгновений спустя он стоял перед дверью квартиры 703, где проживал человек, называвший себя Бергом, который и был объектом его пятилетних поисков.
Посетитель легонько постучал в дверь, а затем осторожно переместился таким образом, чтобы не попадать в поле видимости дверного глазка. Предосторожность была нелишней, и он услышал лязг трех отпираемых замков. Дверь осторожно приоткрылась, оставаясь на крепкой дверной цепочке. В образовавшейся узкой щели показались слегка свернутый нос и ясные серые глаза пожилого человека, которого он видел в аудитории.
«Могу ли я поговорить с г-ном Орловым?» — вежливо спросил посетитель.
Жилец был явно испуган таким вопросом.
«Кто вы такой?» — потребовал он ответа.
«Александр Михайлович, я — Феоктистов, — ответил мужчина. — Можно войти? У меня для вас письмо от старого друга».
Пожилой человек с явной неохотой снял цепочку, и незнакомец быстро шагнул через порог, заставив хозяина отступить внутрь квартиры, в гостиную комнату. Теперь, когда они оказались один на один, посетитель сказал, что он привез письмо от Николая Прокопюка, старого знакомого Орлова по Барселоне[3]. Он вынул конверт из кармана пальто и вручил его пожилому человеку, который занял оборонительную позицию, уверяя, что не знает никого под этим именем. Он высказал предположение, что посетитель, должно быть, ошибается, но когда он уже был готов возвратить нераспечатанное письмо, в комнату вбежала женщина. Седые волосы, собранные в плотный пучок, подчеркивали худобу и враждебное выражение ее лица.
«Кто вы?» — требовательно спросила эта похожая на птицу женщина. Когда же мужчина заявил, что он русский, привезший письмо от старого друга, она разразилась бурей протестов.
«Успокойтесь, пожалуйста», — сказал Феоктистов и сунул руку в карман пальто, чтобы вынуть паспорт, который удостоверил бы его личность.
Опасаясь, что незнакомец собирается вытащить револьвер, худенькая женщина напряглась, как испуганная кошка, а он протянул ей зеленый дипломатический паспорт с золотым серпом и молотом, удостоверяющий, что его владелец является членом советской делегаций при Организаций Объединенных Наций в Нью-Йорке.
«Саша, это — агент КГБ, он пришел, чтобы убить нас!» — пронзительно закричала женщина по- русски; глаза ее были полны ненависти, а голос выдавал страх. С истошным криком она кинулась вон из комнаты и вернулась с пистолетом в дрожащей руке, указательный палец лежал на спусковом крючке.
«Я застрелю вас. Вы явились, чтобы убить нас! — кричала женщина, ее голос дрожал от страха и ярости. — Саша, отдай письмо назад, оно отравлено!»[4].
В отчаянной попытке успокоить их посетитель выхватил письмо у пожилого человека и вскрыл конверт. Он энергично потер ладони о конверт и его содержимое, а затем лизнул обе руки. «Видите, если бы письмо было отравлено, — заявил он, — я бы так не сделал».
Двадцать лет спустя Феоктистов, к тому времени уже вышедший в отставку офицер КГБ, чуть улыбался, вспоминая эту мелодраматическую сцену, когда он стоял в квартире в Анн-Арборе, уставившись на дуло заряженного револьвера.
Он сказал, что указания по проведению операции не подготовили его к агрессивной защите, которая выработалась у Марии Орловой за тридцать лет американского изгнания. Поэтому, оказавшись лицом к лицу с вооруженной револьвером женщиной, он мог лишь безмолвствовать, когда она стала торопливо выталкивать своего сопротивлявшегося мужа из комнаты.
«Но, Мария, я хочу поговорить с ним», — протестовал Александр Орлов.
«Нет, он уничтожит тебя», — возражала Мария.
Как вспоминал Феоктистов, пожилой человек повернулся к нему и повторил: «Я хочу поговорить с вами. Позвоните мне сразу же из телефонной будки на другой стороне улицы». Тут Мария приказала Феоктистову встать лицом к стене с поднятыми руками. «Она профессионально обыскала меня, как какой- нибудь полицейский», — вспоминал он с улыбкой.
«Вы прекрасно понимаете, кого вы разыскивали, — обличала его, жена Орлова. — Люда, подобные нам, ненавидят КГБ, — продолжала она на грани истерики. — Мы убили бы вас, если бы смогли. Мы намерены немедленно сообщить обо всем американским властям».
«Успокойтесь, Мария Владиславовна», — без конца повторял Феоктистов обезумевшей от страха женщине. Он заверил ее, что в Советском Союзе Орловых больше не считают предателями и что ни он, ни КГБ не собираются причинять им никакого вреда. Несколько раз он принимался объяснять, что намеревался лишь доставить письмо от старого соратника ее мужа по гражданской войне в Испании. Для большей убедительности Феоктистов добавил, что у него также есть вести от ее сестер, проживающих в Москве, и спросил, не хочет ли она их услышать.
«Я ничего не желаю слышать о сестрах от вас, — резко отвечала г-жа Орлова. — Оставьте моих сестер в покое»[5].
«Вам больше нет дела до своих сестер?» — упорно продолжал Феоктистов.
«Знаю я, как советские граждане сначала получают письма из-за границы, а потом обвиняются во всех смертных грехах из-за связи с заграницей», — выпалила в ответ г-жа Орлова. Однако упоминание о сестрах, с которыми она не виделась более тридцати лет, по-видимому, что-то пробудило в ней. По словам Феоктистова, она неожиданно спросила у него имя его дяди. Когда он сообщил, что звали его Дмитрий Петрович Феоктистов и что он был заместителем начальника Управления делами Совета народных комиссаров, она сказала, что знала его.
Заметив недавний номер газеты «Правда» на столе возле журнала «Коммунист» с чернильным пятном на обложке, Феоктистов воспользовался временным затишьем в приступе гнева г-жи Орловой, чтобы попытаться ее урезонить. Орловы, очевидно, проявляют большой интерес к Советскому Союзу, сказал он, — указывая на журнал. Мария стала уверять, что это выражается лишь в том, что они берут газеты и журналы на дом в местной библиотеке. Затем она напустилась на советских лидеров послевоенного периода. Она была особенно недовольна заявлением Никиты Хрущева во время его пребывания в Соединенных Штатах, когда он сказал, что хотел бы, выйдя на пенсию, жить на американской ферме, если бы это позволил Центральный комитет. Это Мария Орлова считала «крайне непатриотичным заявлением, недостойным руководителя великого народа». Феоктистов сделал вывод, что г-жа Орлова была, по всей видимости, убежденной русской патриоткой, и у него появилась надежда, что он еще сможет завоевать ее доверие. Однако это было нелегко сделать, поскольку г-жа Орлова все еще угрожающе размахивала револьвером, и он был вынужден отступить из квартиры в коридор. Феоктистов встревожился, когда в коридор неожиданно вышел один из соседей. Хотя Мария Орлова успела спрятать револьвер под передником, он боялся, что револьвер может выстрелить случайно[6].
«У меня, кроме Саши, никого нет», — продолжала бушевать г-жа Орлова, рассказывая Феоктистову о том, как в 1940 году умерла их больная семнадцатилетняя дочь. Это произошло всего через четыре года после того, как они были вынуждены спасаться бегством в Соединенные Штаты от сталинских «отрядов смерти». Феоктистов узнал также, что Орловы жили без работы в течение четырнадцати лет. Мария рассказала ему, что, когда денежные сбережения подошли к концу, им пришлось питаться одними кукурузными хлопьями. Они не имели возможности нормально жить вплоть до 1953 года, когда получили гонорар за книгу Орлова «Тайная история преступлений Сталина», послужившую основанием для сенсационных заголовков в прессе после ее опубликования отдельными сериями в журнале «Лайф». Печальный рассказ о тяготах жизни Орловых не содержал важных сведений, собрать которые было поручено Феоктистову, но это были те немногие существенные подробности, о которых он мог доложить Москве после своего возвращения в Нью-Йорк. (Как ни удивительно, но в досье архивов КГБ не упоминается о том, что г-жа Орлова угрожала ему револьвером. Феоктистов объяснил, что он не упомянул об этом факте, поскольку не хотел рисковать возможностью еще раз встретиться с Орловыми [7].)
