в ходе послевоенного расследования обнаружилось, что некоторый ущерб городу был причинен республиканскими силами при обороне, из-за жестокости бомбардировки в международном общественном мнении произошел сдвиг в сторону республиканцев.
Однако несмотря на изменение военной обстановки в пользу республиканцев, Орлов еще в феврале 1937 года сообщал в Москву о своих сомнениях относительно способности правительства использовать открывшиеся возможности в результате отвода войск националистов от Мадрида. Этот прогноз Орлова о дальнейшем ходе войны и основных причинах последующего поражения республиканцев оказался настолько проницательным, что он заслуживает того, чтобы привести его полностью:
«Правительство Испании обладает всеми возможностями для победоносной войны. Оно имеет хорошее вооружение, прекрасную авиацию, танки громадный резерв людей, флот и значительную территорию с базой военной промышленности, достаточной для такой «малой» войны (заводы Испано-Суиза и др.), продовольственную базу и прочее. Численность правительственных войск значительно превосходит войска неприятеля.
Вся эта машина, все эти ресурсы разъедаются:
1. Межпартийной борьбой, при которой главная энергия людей употребляется на завоевание большего авторитета и власти в стране для своей партии и дискредитирования других, а не на борьбу с фашизмом.
2. Гнилым составом правительства, часть которого ничего общего с революцией не имеющая, пассивно относящаяся к событиям и думающая лишь о своевременном бегстве в случае крушения.
3. Притуплением у правительства чувства подлинной опасности положения, как результат пережитых не раз тревог и чрезмерных паник. Настоящая угроза судьбе республиканской Испании, нависшая сейчас, воспринимается ими как привычная тревога.
4. Безответственностью и саботажем правительственных аппаратов и штабов по обеспечению армии и ее операций.
5. Неиспользованием сотен тысяч здоровых мужчин, проживающих в городах (Мадриде, Барселоне, Валенсии и ряде других), для тыловых работ и возведения укреплений.
6. Отсутствием подлинного штаба с авторитетным и крупным, действительно крупным советником с нашей стороны. Горев военного опыта не имеет. Для такой войны он младенец. Гришин— хороший партиец, но не специалист. А это головка нашего командования. При таком руководстве сводятся на нет способности ряда подчиненных им наших специалистов. (Хороши только авиация и танки и их героический личный состав, но они не могут заменить армии.)
7. Внутренней контрреволюцией и шпионажем»[561].
Критика Орлова была еще более резкой, когда речь заходила о выявлении слабых сторон испанских разведывательных и контрразведывательных операций и о необходимости в более прямом советском контроле:
«Мне кажется, что настал такой момент, когда необходимо проанализировать наступившее грозное положение и в особом порядке поставить перед испанским правительством (и лидерами партий) вопрос о всей серьезности положения и предложить необходимые мероприятия:
1. Оздоровление армии и ее руководства (расстрел за дезертирство, дисциплина и т. д.) и
2. Прекращение межпартийной грызни, если испанское правительство действительно хочет помощи от нас.
Если перед лицом нависшей сейчас опасности мы не приведем испанское правительство в чувство, дело примет катастрофический оборот. Падение Мадрида повлечет за собой деморализацию армии, восстание внутри и измену со стороны отдельных районов Каталонии»[562] .
Несмотря на острое восприятие Орловым основных слабостей республиканцев, его слова пропустили мимо ушей как в Москве, так и в Мадриде. Его полномочия как представителя НКВД в Испании распространялись только на шпионаж, контрразведку и партизанские операции. Его задачей было создание системы тайной полиции для борьбы с внутренней оппозицией республиканскому правительству, которое становилось все больше обязанным Кремлю. О том, насколько Орлову удалось преуспеть в этом, можно судить по документам того времени, хранящимся в архивах НКВД. Они служат полезным напоминанием о том, что, если бы Орлов настоял на своем, Испания, возможно, стала бы сателлитом Советского Союза по образу и подобию восточноевропейских государств, которые были освобождены Красной Армией во время второй мировой войны.
Глава 11
Запретные темы
Усилия Орлова по созданию республиканской службы безопасности под контролем НКВД не прошли незамеченными и вызвали возражения со стороны республиканской администрации. В своих мемуарах министр образования коммунист Хосе Эрнандес задним числом резко и со знанием дела критиковал представителя НКВД за его зловещую роль в создании и руководстве работой СИМ (сокращение от Servicio de Inves-tigacion Militar) — внушающей страх Службы военных расследований. По его мнению, она предназначалась для того, чтобы стать механизмом для насильственного создания в Испании тоталитарного государства[563]. Согласно утверждениям Вальтера Кривицкого, в марте 1937 года генерал Берзин направил конфиденциальный доклад военному комиссару Ворошилову, в котором сообщал о возмущении и протестах по поводу репрессивных операций НКВД, высказываемых высокопоставленными республиканскими официальными лицами. В нем утверждалось, что агенты НКВД компрометируют советскую власть непомерным вмешательством в дела и шпионажем в правительственных кругах и что они относятся к Испании как к колонии. Занимающий высокую должность генерал Красной Армии заключал свой доклад требований ем немедленного отзыва Орлова из Испании[564].
«Берзин абсолютно прав», — якобы сказал Слуцкий Вальтеру Кривицкому, который как раз оказался в Москве, когда был получен доклад генерала. По его словам, глава Иностранного отдела заявил далее, что «наши люди ведут себя в Испании, словно они в колонии, и обращаются даже с испанскими лидерами как колонизаторы с коренным населением». Когда Кривицкий спросил, какие он собирается принять меры, Слуцкий ответил, что это «решать Ежову», начальнику НКВД[565].
Находясь в добровольном изгнании в Соединенных Штатах, Орлов неоднократно опровергал утверждения своего бывшего коллеги Кривицкого как необоснованные. Он настойчиво отрицал какую-либо личную причастность к респрессивным операциям тайной полиции или участие НКВД в Испании в жестокой расправе с элементами антикоммунистической оппозиции в республиканском правительстве или вне его. В своих книгах и показаниях ФБР и сенатским комитетам Орлов стремился изобразить себя как профессионального советника испанского правительства по вопросам контрразведки и ведения партизанской войны. Он утверждал, что тех, кто обвинял его в более зловещей деятельности по поручению Сталина, побуждали к этому троцкистские симпатии и что он незаслуженно подвергался лживым нападкам.
Ни к утверждениям Кривицкого, ни к показаниям самого Орлова нельзя относиться с полным доверием, и не только потому, что они взаимно опровергают друг друга. И те и другие появились на свет в особых обстоятельствах. Кривицкий, офицер советской разведки, бежал на Запад в 1937 году и предал целый ряд известных ему агентов. Свои мемуары он писал, находясь уже на службе ФБР, в попытке самооправдания. Орлов давал свои показания в условиях, когда ему было жизненно необходимо получить разрешение на пребывание в Соединенных Штатах, а значит — скрыть нежелательную правду о своей работе в Испании.
Архивные документ» того времени позволяют установить историческую правду. Тот факт, что русская разведывательная служба разрешила публикацию материалов, которые в конечном счете подтверждают наличие скрытой от глаз темной стороны операций Орлова в качестве представителя НКВД в Испании, говорит о степени ее готовности служить интересам истории. Выдвинутые Эрнандесом и другими обвинения
