маленькими группами, наблюдают, что почем и кто есть кто. Пьют пиво. Ведут себя мило и приветливо. Пока.
Старая каменная церковь спряталась среди суперсовременных творений архитектуры. Она была похожа на своих английских собратьев, и каким-то образом она уцелела под бомбами Союзников. На месте сожженных домов возникли дворцы из стекла и бетона, большой бизнес пришел на смену разрухе и опустошению. Гарри вспомнил фотографию собора Святого Павла, которую видел в Лондоне, величественный купол, возвышающийся над стеной пламени. Собор Святого Павла тоже как-то сумел уцелеть под немецкими бомбами. Все говорили, что это настоящее чудо; наверное, тогда люди увидели в этом знак, что Бог на стороне англичан. Всегда здорово иметь Бога на своей стороне, и не так важно, кто ты, ведущий джихад против Запада мусульманин или богобоязненный летчик, истребляющий неверных язычников в иракской пустыне. Все всегда правы, и то фото запало в душу Гарри, как бы доказывая, применительно конкретно к Англии и Лондону, что это действительно так.
Теперь, много лет спустя, в центре Берлина, он столкнулся с зеркальным отражением. Церковь была не такой большой, как собор Святого Павла, тот был просто невъебенным, но за исключением размеров все было таким же. В соборе Святого Павла он был только один раз, в детстве, но когда приезжаешь заграницу, такие вещи привлекают почему-то.
Впереди виднелась какая-то площадь, но Гарри свернул в сторону и пошел под нависшими крышами маленьких кафе и игровых павильонов. Фэст-фуды пахли так же, как их лондонские братья-близнецы, и после амстердамской сатайи жареные сосиски с луком не очень впечатляли. Он заглянул в один из павильонов и увидел привычное зрелище – дети и подростки, а также пришедшие с ними мамы и папы играли во всевозможные войны. Он заметил стайку мальчишек, крутящихся вокруг «Специальной Миссии», повсюду на экранах мелькали яркие силуэты и мерцающие огоньки.
В каждом автомате Добро сражалось со Злом, но «Специальная Миссия» отвечала самым взыскательным требованиям потребителя. Несколько месяцев назад такой автомат поставили у них в The Unity. Это было круто. Тот, кто придумал эту игру, срубил немало бабок, достаточно, чтобы зажить в свое удовольствие в любой точке земного шара, оставить опротивевших жену и детей и купить билет в один конец на Филиппины, где можно валяться на пляже и ждать, пока тебя не осенит какой-нибудь новый гениальный сюжет.
Гарри снова увидел маленькую фигурку Ники, сидящую на постели с чашкой кофе и перебирающую фотографии в своем альбоме. Он представил, как она работает в баре на Филиппинах вместе с перенявшими у испанцев католичество девчонками, в стрип-баре в Маниле. Гарри был рад, потому что, во- первых, Манила христианская, а Ники приехала из буддистского Таиланда, а во-вторых, героев «Специальной Миссии» не интересовали азиатские оффшорные зоны. Там люди работали в поте лица и имели правильный взгляд на вещи. Они хотели жить, поэтому не роптали на низкую зарплату, высокие цены и коррупцию. Нет, действие «Специальной Миссии» разворачивалось на Востоке, но где-то поближе к дому, где правил злобный генерал Махмет, лидер деспотического нефтедолларового режима, угнетающего свой народ и посягающего на соседей. Это была захватывающая игра, где игрок имел полное моральное право на убийство, способов уничтожения было много, а личный риск сведен к минимуму.
Гарри оставил немцев играть в их военные игры и остановился в пицца-шопе. Он купил большую пиццу с ветчиной и сыром (ее приготовил бритый панк) и уселся на лавочке, наслаждаясь теплым солнышком, утоляя голод и борясь со вчерашним похмельем, ломая голову над тем, куда идти дальше. Он был недалеко от «Казбаха»; он улыбнулся, вспомнив, как ебанутый хозяин прошлой ночью делал все, чтобы английские оккупанты чувствовали себя как дома. Берлин здорово отличался от Амстердама. Здесь было больше дисциплины, что ли, но когда тебе попадается кто-то вроде этого Абдула, ты понимаешь, что Берлин – безумный город. Здесь много нацистов, перебравшихся с юга Германии, которые считают Берлин местным центром махметовского режима, может быть, он найдет и еще что-нибудь в этом роде, но с чего начать? Искать шлюх он не собирался, хватит с него. Он чувствовал себя счастливым и не хотел делать резких движений.
– Как дела? – спросил Билли Брайт, усаживаясь рядом с Гарри. – Что делаешь?
Как раз об этом Гарри и думал. Какого хуя он тут делает? Он специально почитал кое-что о Берлине перед поездкой, про клубы, бары и как из рога изобилия сыплющиеся на город инвестиции, призванные воплотить в жизнь самые сказочные мечты. Это звучало неплохо. Но пока он ничего не сделал, чтобы все это увидеть, только мечтал.
– Ем, – ответил Гарри. – А ты?
– Я собираюсь посмотреть бункер, в котором Гитлер покончил с собой.
Гарри кивнул и надкусил пиццу. Сыр был жирным и скользким, и большой кусок упал прямо ему на джинсы.
– Ебаный в рот.
Билли устроился поудобнее, Гарри предложил ему половину. Билли отрицательно покачал головой.
[97] . Люди не хотят, чтобы сюда приезжали миллионы турок и отнимали у них работу. Они хотят жить достойно.
– Этот турок из гостиницы нормальный, – сказал Гарри.
– Да я не о турках, – ответил Билли. – Я о людях, которые хотят любить свою страну и защищать ее.
Гарри снова кивнул; он знал, что Берлин – опасное место. Он не хотел дискутировать на тему страдающих от нищеты и безработицы местных. Амстердам нравился ему гораздо больше, хоть здесь он пробыл всего ничего. Наверное, он – исключение, потому что остальные чувствовали здесь прилив энергии. Но раз уж он приехал, то лучше он будет интересоваться будущим, а не думать о прошлом. Берлин – будущее объединенной Европы. Нет смысла отрицать очевидное. Гарри собирался отдыхать, а как именно – дело десятое.
У каждого места есть своя атмосфера. Он верил в такие вещи, потому что когда он смотрел на кого- нибудь, то в девяти случаях из десяти сразу разгадывал человека. Многое можно сказать по тому, как человек выглядит. Если кто-то напускает на себя значительный вид, то такой человек обычно оказывается мудаком, а тот, кто ведет себя приветливо, обычно оказывается хорошим парнем. Гарри верил в предчувствия. Люди ко всему относятся с предубеждениями, но это просто потому, что видят не то, что есть на самом деле, а то, что им говорят. Нужно иметь свое мнение. Он снова вспомнил о Ники; раскусить ее ему было бы тяжело.
Ева Браун осталась с Адольфом до конца. Представляешь, ты сидишь в бункере со своей женщиной и своей собакой, а Красная Армия подходит все ближе и ближе. Но они все сделали правильно и умерли до того, как пришли эти подонки.
[98] пропаганду Билли Брайта. Нет, Берлин совсем другой, по сравнению с Амстердамом это просто другая планета. Людям здесь приходится иметь дело с теми же проблемами, но Амстердам был более дружелюбным, там ты не ощущал себя чужим. А Берлин... Это трудно выразить словами. Дома выглядели очень чистыми, только под крышами кое-где виднелись грязь и копоть. Англия была где-то между этими двумя странами, пытаясь, как в Германии, все поставить на службу эффективности, только вот те, кто у руля, были слишком бездарными.
Гарри осторожно посмотрел на Билли Брайта; тот сидел с таким видом, словно ждал чего-то. Интересно, чего он тут ждет. Он был нормальным парнем, но что-то в нем все-таки было не то. У каждого есть свои взгляды, но Билли был не такой, как Гарри. Гарри никогда не интересовался всей этой ерундой, он хотел просто спокойной жизни, он доел пиццу и швырнул бумажную тарелку в урну, промахнулся и ногой запихал ее в водосточный желоб. Какого хуя этот чел от него хочет?
Билли был подкидышем, он никогда так и не смирился с тем фактом, что родители оставили его. Гарри знал эту историю из вторых рук и никогда не спрашивал его самого, потому что это не та вещь, о которой можно поговорить за пинтой. Даже если бы они были близкими друзьями, и то это было бы сложно. Это слишком личное.
Он смотрел на сидящего рядом Билли, его почти наголо бритую голову и суровое лицо, и думал о сыне Ники, о том, каково маленькому мальчику в сиротском приюте, в то время как его мать на другом конце света занимается проституцией. Конечно, он не знает об этом, так что это не имеет значения, но не скучать
