превентивных мерах, красными кнопками прикрепленный к пробковой доске, цветные фотографии брокколи и салата, ваза со злаками, куски отрубей.
Они проходят через двери палаты гастроэнтерологии, – там неподвижно стоит мужчина, ожидая, просто ожидая, без тапочек на ногах, лысая голова в кратерах, выжженных метеоритными ливнями, – на секунду уставился на Руби, – из кружки в его руке поднимается пар, длинная колонна пластиковых банок заполнила полочку, это путь в палату, и за спиной мужчины она видит Давинду, промелькнувшую, но ее не заметившую, мужчина кивает Руби, у него босые ноги, но и непередаваемое чувство собственного достоинства, он замер в ожидании, что внутри него что-то произойдет. Руби еще увидится с Давиндой во время перерыва на обед.
Когда Руби добирается до своей палаты – это следующая по коридору – то оставляет Боксера и остальных и входит, заметив, что ее ноги одеревенели. Она танцевала до двух, а потом убегала от вертолета, и ей все еще не верится, что это произошло. Может быть, она параноик и зря сорвалась с места, – но нет, им надо было ее поймать, она все правильно сделала. Ей интересно, будут ли они хранить видеозапись, – Руби уверена, что ее записали, – теперь она фигурант архива самых разыскиваемых преступников по всей Британии. Может быть, они отослали запись на телевидение, превратили это в драму, добавили благочестивый комментарий и создали потрясающий выпуск новостей. Ладно, все это было шуткой, вчерашняя ночь в прошлом, а по утрам много работы, – больница просыпается рано, как армия, как некоторые люди в ее палате, достаточно пожилые, служившие когда-то в национальной службе или воевавшие на войне. Видимо, с ними тоже все в порядке. Боевой дух – немаловажная вещь, нужно поддерживать дисциплину, соблюдать порядок. Сестра находилась в другом конце палаты, и когда Доун, опоздавшая на пять минут, вошла вслед за Руби в палату, она была счастлива снова видеть ее здесь. Эту сестру зовут Маурин. По выходным она развлекается на всю катушку со своим мужем в ирландском клубе, но на работе строга до невозможности – сама молитва и распятие в униформе.
– Я таскаюсь с трудом, – удобно усевшись, Доун выдает Руби первое, что приходит в голову. – Прошлой ночью у меня было свидание с Кингом Донгом.[11]
Руби улыбнулась и углубилась в работу, утонула в рутине, забылась в мелочах, которые она выполняла как заведенная, люди – пациенты и персонал – заставляли ее двигаться, она разбирала влажные постели, – мужчина хочет посидеть в комнате с телевизором и, видимо, сам себя стыдится, – это нормальная реакция, Руби не возражает, она уже столько повидала на этой работе – галлоны мочи, крови, кала, слизи, гноя, – все это часть жизни, ее механика и больше ничего, а люди так этим обеспокоены, суетливые персонажи со своими делами, которые они натворили в прошлом, со своими планами на будущее. Руби не слишком много знала о недавно поступившем пациенте, который страдал ночным недержанием мочи, худом человеке средних лет, она продолжала разбираться с его матрасом, точнее с пятном, которое делает каждый, пока еще маленький, и думала о своей собственной кровати в утреннем свете, с такими же желтыми пятнами, старой кровати, которую мама Деза отдала ей, когда она въехала.
С кроватью, подпорченной мокрыми простынями, было покончено, и Руби взялась за новые дела, полная жизни и свежая, держала запачканную наволочку прямо перед своим носом, представляя, что это следы от пролитой кока-колы, только с более свежим запахом, сначала надо было перевернуть матрас, перетащить, потом легонько взбить, – углы прямые, складки вычищены, – ты можешь делать это снова и снова, чистить и приводить в порядок, заботиться о людях. Это вопрос гигиены и боевого духа.
Тележка с чаем въехала в холл, Руби заглянула в комнату с телевизором, – контуры тел на земле, глупые войны не из-за чего, – у нее не было времени смотреть, и без этих идиотов вокруг достаточно болезней и печали, которые создают еще больше проблем, – она сказала человеку в комнате с телевизором, Колину, что если он хочет, то может отправляться обратно в постель, улыбнулась и быстро переключилась на другие дела, и он почувствовал, что все нормально, – теперь Руби знает, что он в порядке и больше не будет заглядывать ей в лицо, она понимала его чувства, она заходит в первую секцию, туда же привозят тележку, голоса становятся тише.
– Доброе утро, сестра, – говорит Перси.
Рон поворачивается к ней, сидя на постели. Он уже какое-то время находится здесь и скоро отправится домой, – правильный человек, он рассказывает истории из своей жизни и у него огоньки горят в глазах. Руби охотно общается со всеми пациентами, но Рон особенный. Когда есть время, она присаживается рядом с ним в комнате с телевизором и просит рассказать ей про Калькутту, Лиму и другие места, которые он повидал, когда служил в торговом флоте. Ей действительно нравится Рон – он сделан из хорошего теста, много знает, но слишком скромничает по этому поводу. Если бы у Руби был дедушка, она хотела бы, чтобы он был таким.
С Перси тоже порядок, ему нравятся медсестры, но он не настолько порочен, как мистер Робинсон, или Тинки-Винки,[12] – так прозвала его Доун. Остальные двое пациентов в этой секции вполне спокойны: Уоррен здесь первый день, прячется под кислородной маской, а мистер Хей ушел в себя, он больше заинтересован в своих кроссвордах, нежели в том, что происходит вокруг, не грубит, а то, что он слегка высокомерен – ничего страшного, это не проблема.
– Как вы себя чувствуете? – спрашивает она Перси и берет в руки градусник.
– Неплохо. Вы мне приснились прошлой ночью, сестра.
– Надеюсь, этот сон не был пошлым.
– Нет, ничего подобного не было.
Руби знает, что он врет, – он слегка покраснел – но пусть так, это было, вероятно, невинным видением, они держались за руки или что-то типа этого. Они видела за эти годы сотни таких Перси – мужчин, приспосабливающихся к своему пожилому возрасту, обнаруживающих, что их тела становятся медленней, что на них больше не лежит ответственность, что мир продолжает двигаться вперед и им придется найти в нем свое место. Они протестовали, хотели остановить ход вещей, надеялись остаться сильными, в полной боевой готовности, ведь дело мужчин – принять вызов мира и решать проблемы, думать, откуда взять денег для своих растущих семей, но в конце концов возраст заставлял их отступить, если они готовы были с этим смириться. Женщине приходится смотреть далеко вперед, с возрастом становиться сильнее. Руби жалеет мужчин. Кто хочет родиться мужчиной? Говорят, что этот мир – мир мужчин, но она в этом не уверена. Она счастлива, что родилась женщиной.
Руби встряхивает градусник.
– Мы ходили в кино. Моя девочка была здесь – вы видели ее, она приходила в часы посещения. Она принесла вон те цветы. Должно быть, много за них заплатила. Я ей сказал, чтобы она так не беспокоилась. Лучше пусть деньги экономит. Но это красивые цветы. Придают некую свежесть.
Букет нарциссов красуется на тумбочке рядом с его кроватью. Руби помнит его дочь – изнуренную женщину с четырьмя детьми, прыгающими по постели деда. Когда они пришли в первый раз, она сильно переживала из-за его увеличенного сердца, из-за того, что его лицо опухает и он теряет самообладание, теряет сообразительность, как рассказывала его дочь, смеясь и плача одновременно. Довольно распространенное явление, но все же пугает, когда ты не понимаешь, что происходит, – так она говорила. Теперь сердце восстановилось, уже не качает кровь так быстро, и жидкость больше не разливается по всему телу, наполняя легкие, урезая порции кислорода, необходимого мозгу.
Люди порой просто не знают, что происходит в их организме. Большинство болезней для них – загадка. Если же им все объяснить, люди приободряются, – вот и Перси пошел на поправку, стал садиться, принимать пищу, отпускать несмешные шутки. Руби видела облегчение на лицах его внуков, когда они приносили деду свои рисунки, похожие на те, которые висят на стенах детского отделения: люди, дома, радуга…
Иногда Руби хочется побольше узнать о докторах – они загадочны, полны чувства собственной значимости, все время перерабатывают, переживают всякие стрессы. Но их способности к общению оставляют желать лучшего. Например, дочери Перси врачи сказали, что у него непредвиденный случай закупорки сердечных сосудов, – вся семья была насмерть перепугана таким диагнозом, а через пару дней Руби объяснила, что этот термин всего лишь звучит страшно, на самом же деле все не так плохо. Близкие Перси немного успокоились. Большинство докторов не умеет общаться с людьми, с которыми им приходится иметь дело, – врачи считают, что раз их специальные выражения понятны им самим, значит, они должны быть понятны и всем окружающим. Впрочем, Руби не придирается к докторам – у них действительно тяжелая работа. Ей надо продолжать улыбаться, даже когда Перси выходит из себя, переживая из-за своей
