– Увы, – честно признаюсь я.
– Тю, а шо ж так?! – на лице Валька отражается искреннее изумление.
Бесцеремонно отодвинув меня в сторону, он шествует в комнату и с неодобрением оглядывает заваленый барахлом стол. Потом взгляд его упирается в стопку книг на краю стола. Верхняя раскрыта на изображении какого-то папуасского Идолища Поганого – и во взгляде грозы исчезников мелькает искра понимания.
– Так бы и казав, шо не успел. Теперь сами бачим, шо ты не груши околачиваешь, а в книжках вумных шукаешь! Звиняй, хлопче, шо мы над душой стоим – просто мулетки к послезавтрему потребны! Не, ты не думай, мы ж не задарма – як Лектрючку прижучим, поделимся! Гроши там чи сало, горилка опять же…
– А без 'мулетки' нельзя? – надежда умирает последней, особенно надежда увильнуть от дурацкой работы.
– Та ты шо, с глузду зъихав?! – Валько потрясен. – Кто ж без доброго плетня Лектрючку гоняет? Без плетня он по проводам – вжжжик!.. и нема заразы! Хошь матери, хошь псалмы пой!
Впору расхохотаться Вальку в лицо, но почему-то не получается.
– Ладно, до послезавтра сделаю, – с внутренним скрипом соглашаюсь я, чувствуя себя полным идиотом.
– Так то ж другой разговор! – немедленно меняет тон Валько. – Я послезавтра к обеду и заскочу. Лады?
– Лады, – пожимаю протянутую руку матюгальника и, заперев за ним дверь, возвращаюсь к столу.
Кроме обрезков и мотков проволоки у Ерпалыча нашлось еще много всякого: лоскутки ткани, деревянные чурбачки разных размеров, гвозди, шурупы, какие-то трубочки, обрезки жести – сокровища Али-Бабы!
И я берусь за дело.
Ну-ка, ну-ка, чем там чукчи с папуасами своих Лектрючек гоняли?
В конце концов удается раскопать изображение эскимосского Лявтылевала, большого спеца по выковыриванию зловредных духов из-под кочек. Еще спустя час я вознагражден портретом полинезийского Этенгена-Ловца; по всему видать, дальнего родича Лявтылевала. И работа закипела. Вырезать из соснового чурбачка болванчика без рук и со сведенными вместе короткими ножками оказалось проще простого. Нарисовав будущему 'Ужасу Лектрючек' злобную рожу фломастером, я выковыриваю у него на плечах два отверстия и загоняю туда стальные трубочки-руки, пропустив внутрь каждой по пять цветных проводков. Обматываю туловище по спирали блестящей медной проволокой и, совсем уж развеселившись, засаживаю в то место, где у моего монстра должно быть анальное отверстие, кусочек магнита. Любуюсь итогом – и вставляю вместо глаз два горелых светодиода: один красный, другой – зеленый.
Кр-расота!
Вполне удовлетворенный результатом, я плету из проволоки нечто типа каракатицы в платочке из цветной тряпицы, собираю из трубочек и обрезков резины паучка (которого мысленно окрестил Мойдодыром); а вот четвертая фигурка у меня не заладилась. Выходит корявая загогулина, отдаленно напоминающая малолетнего дебила – и я решаю, что на сегодня хватит. Валько мне две 'мулетки' заказывал, а я уже четыре изваял, если считать с 'дебилом'. Известное дело: заставь дурака Богу молиться – он и лоб расшибет!
Вечер.
Ночь.
С сознанием честно выполненного долга стряпаю нехитрый ужин, кормлю объедками Сват-Кобелища, вернувшегося из уличных блужданий; и заваливаюсь подремать, хотя еще рано.
Снится коренастый бородач с блекло-рыжей копной волос. Бородач сосредоточенно роет землю коротким мечом. И снова мне не удается разглядеть его лицо.
'
А вокруг сыро, темно и пахнет грибами.
Третьи сутки. День. Новости отсутствуют. Фол отсутствует тоже. Предупредил только, чтоб не выходил никуда, а ежели звонить вздумаю – 'Куретов' включать надо.
Вот кассета, а вот магнитофон.
Я даже не удивился. Надо – значит, надо.
Уже под вечер, когда начало темнеть, Фол наконец возвращается.
– Ричарда Родионыча в городе видели, – с порога сообщает он.
– Отпустили?!
– Вроде бы да… А вроде и нет. Из прокуратуры он выходил. Вместе с бабой одной. Я сам не видел, но наши уже разузнали, кто она: старший следователь…
– Гизело Эра Гиган… тьфу ты пропасть! Игнатьевна!
– А ты откуда знаешь?
– Заходила она ко мне перед самым налетом. Ерпалычем интересовалась. Я за всей этой кутерьмой рассказать тебе забыл.
– Та-а-ак, – очень неприятно тянет Фол, мрачнея на глазах. – Значит, еще и прокуратура…
– Ну, прокуратура! – почему-то мне очень хочется, чтобы мой друг немедленно изменил свое мнение об
