и…»
— Мисс Сидли?
Она дернула головой, с губ сорвалось непроизвольное: «Ой!»
Мистер Хэннинг виновато улыбнулся.
— Извините, что напугал вас.
— Все нормально, — с излишней резкостью ответила она. О чем она только что думала? Что с ней случилось?
— Вас не затруднит проверить, есть ли бумажные полотенца в туалете для девочек?
— Конечно, — она поднялась, потерла руками поясницу. На лице мистера Хэннинга отразилось сочувствие. «А вот этого не надо», — подумала она. — «Старой деве это ни к чему».
Она протиснулась мимо мистера Хэннинга и зашагала по коридору к туалету для девочек. Наткнулась на галдящих мальчишек, которые несли бейсбольное снаряжение. Мальчишки тут же затихли, и крики раздались вновь уже во дворе.
Мисс Сидли хмуро посмотрела им вслед, подумала, что в ее время дети были другими. Нет, насчет вежливости речь не шла, на это детей никогда не хватало, насчет уважения к взрослым тоже. Но вот такого лицемерия не было и в помине. Раньше они так не затихали при появлении взрослых, с гаденькими улыбками на лицах. Их презрение тревожило, даже выводило из себя. Словно они…
Прятались за масками? Так?
Мисс Сидли отбросила эту мысль и вошла в туалет. Маленькое, L-образное помещение. Туалетные кабинки располагались вдоль одной стороны длинной части, раковины — с двух сторон короткой.
Проверив контейнеры с бумажными полотенцами, она поймала в зеркале свое отражение и уставилась на него. Ей не понравилось то, что она увидела, совершенно не понравилось. Двумя днями раньше этого взгляда не было, испуганного, затаившегося. С ужасом она осознала, что расплывчатое, искаженное отражение бледного лица Роберта с очков проникло ей в голову и укоренилось там.
Дверь открылась, мисс Сидли услышала, как в туалет, хихикая, вошли две девочки. Уже хотела обогнуть угол и выйти из туалета, когда услышала свою фамилию. Вернулась к раковинам и вновь начала проверять контейнеры с бумажными полотенцами.
— И тогда он…
Тихие смешки.
— Она знает, но…
Снова смешки, липкие, как растаявшее мыло.
— Мисс Сидли…
Хватит! Прекратите этот шум!
Приблизившись к углу, она увидела их тени, расплывчатые, бесформенные, от рассеянного света, падавшего сквозь матовые окна, других и быть не могло. Тени накладывались друг на друга.
Новая мысль мелькнула в голове.
«Они знают, что я здесь».
Да. Они знали. Эти маленькие сучки знали.
Сейчас она задаст им перца. Будет трясти, пока не застучат зубы, а смешки не сменятся рыданиями, будет бить головами о кафельные стены, пока они не расскажут все, что знали.
И вот тут тени изменились. Удлинились, сгорбатились, приняли странные, угрожающие формы, при виде которых мисс Сидли подалась назад, прижалась спиной к стене между раковин, сердце едва не выпрыгнуло у нее из груди.
Но они продолжали хихикать.
Только голоса изменились. В них не осталось ничего девичьего, они лишились пола, души, в них слышалось только зло. Люди так смеяться не могли.
Мисс Сидли уставилась на горбатящиеся тени и вдруг начала на них кричать, все громче и громче, до визга. А потом лишилась чувств. Но хихиканье, словно смех демонов, последовал за ней и в темноту.
Разумеется, она не могла сказать правду.
Мисс Сидли поняла это, едва открыла глаза и увидела над собой озабоченные лица мистера Хэннинга и миссис Кроссен. Миссис Кроссен держала у ее носа флакон с нюхательной солью, который взяла в аптечке первой помощи физкультурного зала. Мистер Хэннинг повернулся к двум девочкам, которые с любопытством поглядывали на мисс Сидли, и предложил им идти домой.
Обе улыбнулись мисс Сидли тайной улыбкой, и вышли за дверь.
Ладно, она сохранит их секрет. На какое-то время. Она же не хотела, чтобы ее посчитали сумасшедшей или маразматичкой. Она им подыграет. Зато потом выведет на чистую воду и выдаст им по полной программе.
— Боюсь, я поскользнулась, — говорила она спокойно, села, не обращая внимая на боль в спине. — Не заметила лужицы.
— Это ужасно, — запричитал мистер Хэннинг. — Ужасно. Вы…
— Ты не сильно ударила спину, Эмили? — перебила его миссис Кроссен. Мистер Хэннинг с благодарностью посмотрел на нее.
Мисс Сидли встала, позвоночник просто визжал от боли.
— Нет. Знаете, падение даже пошло на пользу. Сработало, как мануальная терапия. Спина просто перестала болеть.
— Мы можем послать за доктором, — предложил мистер Хэннинг.
— В этом нет необходимости, — холодно улыбнулась ему мисс Сидли.
— Я могу вызвать вам такси.
— И это совершенно ни к чему, — мисс Сидли направилась к двери туалета, открыла ее. — Я всегда езжу домой на автобусе.
Мистер Хэннинг вздохнул и повернулся к миссис Кроссен. Миссис Кроссен закатила глаза и промолчала.
На следующий день мисс Сидли оставила Роберта в классе после занятий. Он не сделал ничего предосудительного, поэтому она просто обвинила его в том, чего не было. Угрызений совести мисс Сидли не испытывала: он же монстр, а не маленький мальчик. И она должна заставить его в этом признаться.
Боль в спина буквально убивала ее. И Роберт это знал. Мало того, надеялся, что ее недомогание ему поможет. Но напрасно. Это была еще одна из ее маленьких хитростей. Спина у нее болела постоянно, все двенадцать последних лет, и очень часто так же сильно, как сейчас, ну, может, чуть-чуть слабее.
Она закрыла дверь, в классе они остались вдвоем.
Постояла, не сверля Роберта взглядом. В надежде, что он отведет глаза. Но он не отвел. Продолжал смотреть на нее, и вскоре на губах заиграла легкая улыбка.
— Чему ты улыбаешься, Роберт? — вкрадчиво спросила она.
— Я не знаю, — ответил тот, продолжая улыбаться.
— Скажи мне, пожалуйста.
Роберт промолчал.
Продолжая улыбаться.
С игровой площадки доносили крики детей. Над головой гудели электрические часы.
— Нас не так уж мало, — буднично так сказал Роберт, словно речь шла о погоде.
Теперь уже промолчала мисс Сидли.
— Одиннадцать только в этой школе.
«Вот оно, зло», — неожиданно для себя подумала мисс Сидли. — «Страшное, невероятное зло».
— Маленькие мальчики, которые рассказывают нехорошие истории, попадают в ад, — отчеканила она. — Я знаю, многие родители больше не говорят об этом своим… своим отпрыскам… но это факт, заверяю тебя, факт, от которого никуда не деться, Роберт. Маленькие мальчики, которые рассказывают нехорошие истории, попадают в ад. Если на то пошло, и маленькие девочки тоже.
Улыбка Роберта стала шире, коварнее.
— Вы хотите, чтобы я изменился, мисс Сидли? Вы действительно хотите взглянуть на меня?
