началась с них, хотя в то время такое случалось, но они были удачным началом, это точно. У меня до тысяча девятьсот пятьдесят шестого года не было так много рекламных объявлений, как летом сорок восьмого.
– Итак, вы работаете здесь больше пятидесяти лет и за все это время ни разу не столкнулись ни с чем необъяснимым? Разве это возможно?
Дэйв Боуи был поражен:
– Мы никогда так не говорили.
– Боже правый! – воскликнул Винс, удивленный не меньше своего напарника.
Минуту-другую они держали себя в руках, но поскольку Стефани Маккен продолжала переводить взгляд с одного на другого, строго, как сельская учительница в вестерне Джона Форда, они больше не могли сдерживаться. Сначала уголки рта Винса Тигги начали подрагивать, затем у Дэйва Боуи задергался глаз. Все могло бы обойтись, но стоило им посмотреть друг на друга, как тут же оба расхохотались, словно два самых старых ребенка на свете.
3
– Это ты рассказал Хэнретти о «Милой Лизе»? – отсмеявшись, обратился Дэйв к Винсу. «Милой Лизой Кабо» называлась рыбацкая лодка, которую волны вынесли на берег соседнего острова Смэк в двадцатых годах. Пятеро из шести рыбаков пропали без вести, а один был найден мертвым в носовом трюме. – Как думаешь, сколько раз он слышал эту историю на нашей части побережья?
– Ой, не знаю. Интересно, где он успел побывать, прежде чем добрался до нас? – Винс начал перечислять, и вот оба снова залились оглушающим хохотом; Винс хлопал по костлявой коленке, а Дэйв звонко шлепал по пухлым ляжкам.
Стефани, нахмурившись, наблюдала за ними. Ее все это не злило и не смешило (ну если только чуточку), она просто пыталась понять, в чем причина их необузданного веселья. Сама она считала историю о «Милой Лизе Кабо» подходящей для, по крайней мере, одной из восьми статей рубрики «Необъяснимое из Новой Англии», но она не была ни глупой, ни невнимательной, чтобы не заметить, что мистеру Хэнретти этой информации явно недостаточно. По его лицу она сразу догадалась, что он уже слышал эту историю и возможно не один раз за время спонсируемых журналом исследований побережья от Бостона до Лосиного острова.
Винс и Дэйв закивали в ответ, когда она высказала свои предположения.
– Н-да, – сказал Дэйв. – Хэнретти чужак, но это не значит, что он ленив или глуп. Загадка «Милой Лизы», несомненно связанная с вооруженными бутлегерами, которые сплавляют хуч из Канады (хотя достоверно этого никто не знает), давным-давно всем известна. О ней написано в полудюжине книг, не говоря уж о журналах янки и Новой Англии. И скажи-ка, Винс, «Бостон глоуб» случайно не...
Винс кивнул.
– Вполне возможно. Лет семь или девять назад. В воскресном приложении к выпуску. Хотя, может, я путаю с журналом «Провиденс». Но я уверен, что статья о мормонах, которые объявились в порте Свободы и пытались заложить бомбу в пустыне Мэн, была в «Портленд санди телеграм».
– О береговых огнях 1951 года пишут во всех газетах почти каждый Хэллоуин, – весело сказал Дэйв, – не считая веб-сайтов об НЛО.
– А в прошлом году женщина написала книгу о массовом отравлении на церковном пикнике в Ташмуре, – добавил Винс. Это была последняя история о необъяснимом, которую они выжали из себя для приезжего журналиста, сразу после чего тот заторопился на паром в полвторого. Теперь Стефани казалось, что Хэнретти можно понять.
– Так вы морочили ему голову, – сказала она, – дразнили старыми небылицами?
– Нет, дорогуша! – сказал Винс с неподдельным возмущением (так, по крайней мере, показалось Стефани). – Каждая из – них подлинная необъяснимая загадка этих мест, побережья Новой Англии.
– Мы же не могли быть уверены в том, что он знает эти истории, пока не выложили ему все, – резонно заметил Дэйв. – Но его осведомленность нас вовсе не удивила.
– Ага, – подтвердил Винс. В его глазах играли веселые искорки. – Признаюсь, это старые байки. Но они сослужили нам хорошую службу: мы отлично пообедали, не так ли? А еще понаблюдали за тем, как деньги ходят по кругу и попадают именно туда, куда нужно... например, в карман Хелен Хафнер.
– А эти истории действительно все, что у вас есть? Эти избитые анекдоты, превратившиеся в пошлость от постоянного упоминания в книгах и крупных газетах?
Винс посмотрел на своего старого товарища:
– Я так сказал?
– Не-а, – ответил Дэйв. – Кажется, я тоже ничего подобного не говорил.
– Итак, какие же еще загадочные истории вам известны? И почему вы не рассказали их журналисту?
Старики переглянулись, и Стефани снова почувствовала действие телепатической силы. Винс легким кивком указал на дверь. Дэйв встал, пересек ярко освещенную часть длинной комнаты (на неосвещенной половине громоздился офсетный станок старой модели, который не использовался уже больше семи лет), кивнул в ответ и закрыл дверь. Затем он вернулся на место.
– Закрыто? Средь бела дня? – спросила Стефани, почувствовав смутную тревогу, но не выдав ее голосом.
– Если придут с новостями, то постучат, – объяснил Винс. – Если новости будут важными, то станут ломиться в дверь.
– А если в порту вспыхнет пожар, то мы услышим сигнал тревоги, – сказал Дэйв. – Давай, вылезай из-за стола, Стеффи. Солнца в августе слишком мало, чтобы им пренебрегать.
Она посмотрела на Дэйва, затем на Винса Тигги, который в восемьдесят соображал также быстро, как в сорок пять. Она была в этом уверена.
– Здесь школа? – спросила она.
– Точно, – ответил Винс, улыбаясь, но она поняла, что он говорит серьезно. – И знаешь, что хорошо для таких стариков, как мы?
– Вы учите тех, кто хочет учиться.
– Пусть так. Ты хочешь учиться, Стеффи?
– Да, – не раздумывая, ответила та, несмотря на странное внутреннее беспокойство.
– Тогда пойдем, посидим на свежем воздухе, – сказал он. – Выйдем и немного посидим.
Она послушалась.
4
Солнце дарило тепло, а ветер прохладу. Соленый бриз приносил с моря звон склянок, сигнальные гудки и шум прибоя – звуки которые она за несколько недель полюбила. Мужчины сидели по разные стороны от нее и размышляли об одном и том же: старость рядом с красотой. Их добрые намерения оправдывали такие мысли, ничего плохого в этом не было. Они понимали, как хорошо она работает и как страстно хочет учиться; такое рвение вызывает желание учить.
– Итак, Стеффи, – начал Винс, когда они устроились. – Подумай еще раз о тех историях, что мы рассказали Хэнретти за обедом: «Лиза Кабо», «береговые огни», «бродячие мормоны», «отравление церковной паствы в Ташмуре», которые остаются загадками – и скажи мне, что в них общего.
– Они все необъяснимы.
– Попробуй еще раз, дорогуша, – сказал Дэйв. – Ты меня разочаровываешь.
Она взглянула на него и поняла, что это была шутка. Понятно, почему Хэнретти затащил их на обед в первое попавшееся заведение: редакция собиралась издать восемь выпусков журнала с рубрикой «Необъяснимое» с сентября по Хэллоуин (может быть, даже десять выпусков, как сказал Хэнретти, если ему удастся откопать что-нибудь особенное).
– Они все затерты до дыр.
– Уже лучше, – сказал Винс. – Но ты недалеко продвинулась. Задай-ка себе такой вопрос, юная особа: почему они затерты до дыр? Зачем новоанглийским газетам как минимум раз в год вытаскивать из закромов «береговые огни» с кипой расплывчатых фотографий, сделанных больше полувека назад? Зачем местным газетам, таким как «Янки» или «Побережье» как минимум раз в год брать интервью у Клейтона Риггз и Эллы Фергюсон, как будто те выпрыгнут, как чертик из табакерки, и расскажут что-то совершенно новое?
