— Когда монтаж будет закончен?
Джексон спросил в трубку Санчеса.
— Пока не может сказать. Они ждут какую-то пленку, а когда она поступит, неизвестно.
— Я еще приеду, — сказал Уильямс.
Джексон поглядел на него.
— Я все же не понимаю, какое отношение фильм этого года имеет к Болтону. Болтон не принимал в нем никакого участия.
Но вместо ответа Уильямс спросил:
— Когда ваша передача идет в эфир, мистер Джексон?
— Двадцать второго ноября в восемь часов.
Уильямс поблагодарил его, Торли и вышел из кабинета. Но, проходя мимо, он остановился у стола секретарши, принимающей посетителей, изящной брюнетки, та одарила его улыбкой.
— Мистер Джексон говорит, что в тот день, когда уходил Джефф Болтон, дежурили вы. Помните?
— О, конечно. Он славный парень. Нервный только очень.
Зазвонил телефон, и Уильямсу пришлось ждать, пока секретарша вставит штекер в гнездо. Потом она взглянула на него и сказала:
— Я только знаю, что мистер Брокуэй пришел к мистеру Джексону. А через пять минут Джефф вернулся с ленча, вид у него был просто ужасный. Бедняга, с тех пор как он повидал тех, кого интервьюирировал, на нем лица не было.
— Ну и что?
— Я не знаю, что произошло. Он зашел к мистеру Джексону и вышел через десять минут бледный как смерть. Я спросила: «Что случилось?» А он: «Ничего. Ничего». Вышел, и больше я его не видела.
— Кто такой мистер Брокуэй?
— Один наш финансист из другого города. Он приезжает сюда по делам время от времени, поэтому здесь у него есть кабинет. Мистер Джексон очень любезен с ним.
— Значит, когда Болтон зашел к Джексону, там находился человек по фамилии Брокуэй?
— Верно.
— А через десять минут Болтон ушел и больше не показывался?
— Тоже верно, — сказала секретарша. — Он был совсем зеленый! Сказал, что больше не придет никогда.
Уильямс поблагодарил ее и вышел.
2
В Торонто была сильная метель, и самолет Уильямса кружил, казалось, несколько часов, прежде чем нырнуть в серый вихрь. На высоте пятьсот футов достаточно развиднелось для посадки с лыжным шасси на обледенелую полосу.
Уильямс взял напрокат «пежо» и спросил дорогу у девушки за конторкой. Она дала ему карту, обвела карандашом оба названных адреса и предупредила:
— Улицы здесь убирают быстро, но в течение ближайшего часа ехать будет трудно. Если вы незнакомы с нашими дорогами, лучше подождать.
— Рискну, — сказал Уильямс и через несколько минут пожалел об этом. Снег все еще валил, и колеса с хрустом вязли в белой массе; в довершение всего от дыхания запотели окна, и стеклоочистители натужно скрипели по ветровому стеклу.
Задержка самолета уже выбила его из расписания, а в ситуации, где на счету каждая минута, это могло оказаться роковым. Здесь, в Торонто, должен быть какой-то ключ. Уар должен будет назвать настоящие фамилии на документах, изготовленных для Лоуэлла. А Майк Горджо и его друзья должны знать о человеке, который сотрудничал с ними несколько лет, больше, чем открыли.
То, что Уильямс узнал в Балтиморе и Нью-Йорке, значительно приблизило его к разрешению самой главной загадки: мотивов Лоуэлла. Интуиция подсказывала, что он на верном пути.
Уильямс звонил из Нью-Йорка Майку Горджо, и тот обещал приютить его на ночь; у него как раз выехал один временный жилец. Но сперва Уильямс хотел повидать Уара.
Когда он остановился у ателье «Бон суар», снегопад стал утихать. Войдя, он подождал, пока полная женщина в синем халате не обратит на него внимания, и представился.
— А, — сказала женщина. — Мы ждем вас. Я Мари Уар.
Она повесила на дверь табличку «Закрыто» и повела Уильямса в заднюю комнату.
У гладильных станков стоял громадный негр. Женщина повела Уильямса вверх по лестнице в спальню, где бледный, осунувшийся Робер сидел на кровати.
— Вот что, Робер, — сказала миссис Уар, — хватит дурить. Скажи этому человеку, какие документы ты изготовил для Джеффа.
— Мари считает, — сказал Робер, — что я не должен покрывать его, раз он убивает людей. Я даже слег. Но считаю, что она права.
Он подал Уильямсу листок со стола возле кровати.
— Прошу прощения, утром я пролил на него чай.
Уильямс прочел фамилию и адрес:
Джим Адамс
Сиэтл, штат Вашингтон Оук-стрит, 135.
— У него паспорт, — сказал Робер, — кредитная карточка компании «Галф ойл», которой он не будет пользоваться, и членский билет сиэтлского яхт-клуба.
— Откуда мне знать, что вы не лжете, спасая своего приятеля? — спросил Уильямс.
— Он не лжет, — гневно сказала миссис Уар. Уильямсу было ясно, почему Робер передумал. — Я сама знаю. В то утро, когда он уходил, я сказала: «Оревуар, Джефф». А он улыбнулся и сказал: «Мари, теперь меня зовут Джим».
Уильямс поверил ей. Попросив разрешения, он позвонил в Вашингтон и сообщил Коннорсу полученные сведения.
— Действуй дальше! — сказал Коннорс и обещал тут же передать их на телеграф.
3
Метель прекратилась внезапно, и, когда Уильямс вышел из «Бон суар», улицы уже были очищены. Осторожно ведя машину, Уильямс ехал по предвечернему Торонто на северную окраину. К пяти часам, когда он был у дома, где жил Майк Горджо, уже стемнело; Уильямса ждали к полудню.
Он нажал кнопку звонка, дверь открыл молодой человек с взъерошенными белокурыми волосами. Уильямс представился и сказал, что ему нужно видеть Майка.
— Входите, но сейчас его нет.
Уильямс вытер ноги о половик и увидел еще троих молодых людей, они сидели и читали.
— Я Френк Пауэрс, — сказал белокурый. — Майк решил, что из-за метели вы не смогли вылететь, и ушел полчаса назад. Но комнату для вас на всякий случай оставил.
— Это хорошо, — сказал Уильямс. Он чувствовал, что трое парней относятся к нему с опаской. Он был представителем закона. Они дезертирами.
Один из них быстро принес чашку дымящегося черного кофе. Уильямс сел на скрипучую кушетку с продавленными подушками.
