«корочкой».
– Старший сержант Выдра, – вспорхнула рядом вторая «корочка».
– Гав!
Это представилась овчарка.
Фонарь больше не светил в лицо, и Глебу наконец удалось рассмотреть спасителей.
Толстяк-лейтенант с надутыми щеками, сняв фуражку, отирал пот со лба. Под фуражкой у героического патрульного, несмотря на молодость, обнаружилась изрядная лысина в обрамлении редких волос. Чубатый малыш-сержантик в этот момент прикуривал, кривя тонкие губы в брезгливой гримасе. Поводок овчарки сержант намотал на руку. Пес, утратив всякий интерес к «товарищам потерпевшим», глухо ворчал на Михаила, уложенного в траву лицом вниз. Поводок натянулся струной. Когда б не бдительность сержанта Выдры, лже-клиенту сейчас пришлось бы туго.
Оба блюстителя порядка были в полной экипировке: портупеи, пистолеты, запасные обоймы, баллончики с «черемухой», рации, фонарики, дубинки, наручники…
Месяц услужливо спустился ниже, позволяя рассмотреть амуницию в подробностях.
– Все путем, граждане. Ваша милиция вас бережет. Обождите, никуда не уходите. А мы пока займемся этим криминальным элементом. Серый, переверни козла на спину. Поглядим, что за долбо… – Лейтенант покосился на Ольгу и, видимо, учуял филологическое образование, смутившись. – Что за сомнительный кадр у нас образовался.
Сержант Выдра указание начальства выполнил с энтузиазмом, от души пнув задержанного ботинком под ребра. Охнув, главменеджер ковена, взятый вне конкурса по протекции, резво поменял диспозицию. «Супротив милиции – никаких чудес!» – вспомнил Глеб строчку из Высоцкого. – Нет, иначе: «Супротив милиции он ничего не смог». Это «Кроме мордобития – никаких чудес». Холодное железо в виде наручников, оно против всякого колдовства – первейшее дело. А за мордобитием, похоже, дело не станет…»
Мысли были путаные, какие-то второстепенные.
– Михалыч, гляди: тебе его рожа ничего не напоминает?
– Фоторобот она мне напоминает. Из ориентировки, – отдуваясь, буркнул лейтенант Беляк. – Нож, серийные нападения на влюбленные парочки… Маньяк! Серега, выходи на связь!
Сержант извлек рацию, щелкнул кнопкой. В динамике затрещало.
– Нечипорук? Позови-ка мне Виева. У нас задержание… Товарищ майор? Докладываю: задержали подозреваемого по серии. Басаврюк, он самый, больше некому!.. С поличным. Так точно, товарищ майор. Да, свидетели имеются! Они же потенциальные жертвы… Обошлось, мы вовремя успели… Есть выполнять!
Лейтенант развел пухлыми ручками:
– Порядок, товарищи потерпевшие! У нас на трассе машина – доставим вас в райотдел, снимем показания…
И тут вмешалась Ольга:
– Колдуй!
От жаркого шепота Ольги, прозвучавшего для Глеба как землетрясение, сперва рухнули стены рассудка, а там и крыша. Бедный философ едва не схватил девушку за руку, чтобы броситься прочь: от доблестных ментов, лживого «клиента» Миши, зубастого Рекса, сволочного папоротника…
– Колдуй, говорю!
– Как?
– Как угодно!
Рогатый месяц боднул ветки ближайшего клена, с интересом разглядывая философа в пикантной ситуации. Впрочем, Глеб привык доверять Ольге – в кризисах и стрессах филологичке не было равных. Он сосредоточился. В голову, как назло, лезла всякая ахинея. Например, дурацкая скороговорка про попов, которую Глеб стал на ходу перелицовывать, словно старое пальто, под заговор:
– Шли три мента, три Момента-мента, говорили менты про Момента-мента, про Момента-мента, про Моментовича…
Лейтенант Беляк чихнул. Чих вышел оглушителен.
– Будь! – пожелал начальству сержант Выдра, для острастки ткнув дубинкой охнувшего маньяка Мишу. Но, отдадим должное, ткнул без злобы, скорее для проформы.
Овчарка легла и насмешливо высунула язык.
– Ну! Дальше! – не унималась Ольга.
Глеб в ужасе обнаружил, что правая рука его сама собой залезла в карман джинсов и скрутила увесистый кукиш. Рука жила отдельной замысловатой жизнью. В пальцах плясали искорки, предплечье било током. Философ чуял, что готов выхватить дулю в долю секунды, будто Клинт Иствуд – верный «магнум», и без промаха поразить стражей порядка.
Отчего-то идея показать неприличную фигуру ментам выглядела чертовски привлекательной. Это усиливалось надеждой, яркой, пылающей надеждой, без причин вспыхнувшей во взгляде арестованного Миши.
– Глебушка… я вас умоляю… – простонал лжеклиент. – Не останавливайтесь!
– В городском саду играет духовой оркестр, – вспомнил Глеб ретроволну радио «Мелодия», с которой и началась вся эта катавасия. – На груди у генерала… э-э… золоченый крест! Генерал бдит, генерал глядит! Озирается окрест: в каталажке, где сидим мы… м-гм… нет свободных мест!
Чертов кукиш вырвался-таки на свободу.
