Исход (Том 2)

— Я сказал «болен», а не бревно, но думаю, что и это подойдет, — сказал Стью собаке, и по его команде Кин натаскал еще веток. Вскоре уже можно было развести костер. Даже от жара костра Стью никак не мог согреться, хотя пот градом катился по его лицу. Ирония судьбы — он заболел гриппом или чем-то еще в этом же роде. Он простыл на второй день после того, как Глен, Ларри и Ральф оставили его одного. Еще два дня грипп, казалось, оценивал его — стоит или не стоит брать его в плен? Очевидно, Стью стоил этого. Ему становилось все хуже. А в это утро он вообще чувствовал себя отвратительно.

Среди всякой ерунды в кармане куртки Стью отыскал обломок карандаша, записную книжку (все организационные вопросы Свободной Зоны, некогда казавшиеся жизненно необходимыми, теперь же оказавшиеся полной чепухой) и брелок с ключами. Он долго рассматривал ключи, снова и снова возвращаясь к ним на протяжении нескольких последних дней, каждый раз удивляясь, насколько сильную, до боли, тоску они вызывают. Этот ключ был от его квартиры. Вот этот — от его шкафчика в раздевалке. А этот — от машины, тронутого ржавчиной «доджа» выпуска 1977 года, — насколько он понимал, машина до сих пор стояла позади его многоквартирного дома на Томпсон-стрит, 31 в Арнетте.

На брелоке была и его карточка, на которой было написано: «СТЬЮ РЕДМЕН, ТОМПСОН-СТРИТ, 31 — ПН (713) 555-6283». Он снял ключи с брелка, задумчиво подкинул их на ладони, а затем отшвырнул прочь. Все, что осталось от человека, которым он некогда был, звякнув о камни, упало на дно оврага, — здесь, как надеялся Стью, ключи будут пребывать до скончания веков. Он вырвал из записной книжки чистый листок.

«Дорогая Франни», — написал он вверху.

Он поведал ей все, что произошло с ним до того момента, когда он сломал ногу. Он надеялся снова увидеть ее, но теперь он сомневается, что это возможно. Единственное, на что он может рассчитывать, это то, что Кин отыщет дорогу в Свободную Зону. Он смахнул тыльной стороной ладони слезы и написал, что любит ее. «Думаю, ты погорюешь обо мне и будешь жить дальше, — написал он. — Ты и ребенок должны жить дальше. Теперь это самое главное». Он вздохнул, свернул записку и засунул ее в отделение для адреса на брелоке. Затем пристегнул брелок к ошейнику Кина.

— Хорошая собака, — сказал он, когда дело было сделано. — Хочешь прогуляться? Найти кролика или что-нибудь еще?

Кин взобрался по склону, на котором Стью сломал ногу, и исчез. Стью наблюдал за его уходом со смесью горечи и удовольствия, потом взял консервную банку, которую принес ему из своей экспедиции Кин вместо палки. Он наполнил банку грязной водой. Вода отстаивалась, ил оседал на дно. Конечно, это было неприятное пойло, но, как говорила его покойная матушка, лучше это, чем совсем ничего. Он пил медленно, постепенно утоляя жажду. Глотать было больно.

— Жизнь — несомненно, сука, — пробормотал Стью, а затем рассмеялся над собой. Он ощупал опухшие миндалины. Затем снова лег, вытянув ноги, и задремал.

Час спустя он проснулся от толчка, вцепившись руками в песчаную почву в сонной панике. Снился ли ему кошмар? Если так, значит, кошмар продолжался. Земля медленно двигалась под его руками.

«Землетрясение? Бывают ли здесь землетрясения?»

На секунду ему показалось, что это, должно быть, бред, что во время сна у него вновь поднялась температура. Но, оглядев овраг, он увидел, что со склонов небольшими ручейками стекает земля. Подпрыгивая перед его изумленными глазами, проносился щебень. А затем раздался слабый, отдаленный глухой грохот — казалось, он протолкнулся ему в уши. А еще через секунду Стью жадно ловил воздух ртом, как будто внезапно весь воздух был вытолкнут из оврага.

Откуда-то сверху послышалось жалобное повизгивание. Кин стоял на западном склоне оврага, поджав хвост. Он смотрел на запад, в направлении Невады.

— Кин! — закричал охваченный паникой Стью. Этот грохот напугал его — как будто сам Господь Бог внезапно коснулся стопами пустынной земли где-то поблизости.

Кин опрометью спустился по склону и, повизгивая, подбежал к Стью. Стью, погладив собаку, почувствовал, как та дрожит. Ему необходимо увидеть, необходимо. Внезапная уверенность пришла к нему: то, что должно было случиться, происходит. Прямо сейчас.

— Я поднимусь наверх, мальчик, — пробормотал Стью.

Он пополз к восточному склону оврага. Этот склон был немного круче, но там было больше опор для рук. Последние три дня Стью размышлял над тем, что ему, возможно, удастся подняться вверх, но он не видел в этом никакого резона. На дне оврага он был укрыт от пронизывающего ветра, к тому же здесь была вода. Но теперь ему необходимо было вылезти из оврага. Он должен увидеть. Волоча за собой раздробленную ногу, как клюшку, Стью приподнялся на руках и посмотрел вверх. Края оврага показались ему далекими, почти недосягаемыми.

— Не смогу, мальчик, — пожаловался он Кину, но все равно сделал еще попытку.

На дно оврага обрушилась целая груда щебня — результат… землетрясения. Или чего бы там ни было. Стью подполз к этой груде и начал медленно продвигаться вверх с помощью рук и левого колена. Он поднялся ярдов на двенадцать, затем соскользнул вниз ярдов на шесть, прежде чем сумел ухватиться за выступ и остановить скольжение.

— Нет, ни за что мне этого не сделать, — выдохнул он.

Минут через десять он снова пополз вверх, преодолев еще десять ярдов. Передышка. Снова подъем. Стью добрался до места, где не было никаких выступов, и отполз влево, пока не нашел опору. Кин сопровождал его, без всякого сомнения, удивляясь тому, что делает этот безумец, бросив воду и теплый костер.

«Тепло. Слишком тепло».

Наверное, снова поднялась температура, но он хоть перестал дрожать. Пот стекал по его лицу и рукам. Волосы, жирные и грязные, лезли в глаза.

«Господи! Я же весь горю! Должно быть, сто два, сто три…»

Стью взглянул на Кина. Ему понадобилась почти минута, чтобы осознать происходящее. Пес тяжело и часто дышал. Это не была просто температура или только температура, потому что Кину тоже было жарко.

Над головой пронеслась стая птиц, тревожно кричащих и мечущихся из стороны в сторону.

«Они тоже чувствуют это. Что бы это там ни было, но птицы ощущают его тоже».

Он снова начал карабкаться вверх, страх неожиданно придал ему силы. Прошел час, два. Стью боролся за каждый фут, за каждый дюйм. К часу дня до верха оставалось только футов шесть. Он даже видел края асфальта, нависавшие сверху. Всего лишь шесть футов, но склон здесь был слишком гладкий. Стью попытался проползти вверх, извиваясь, как змея, но щебень заскользил под ним, и теперь Стью боялся, что если он хотя бы пошевелится, то снова скатится вниз, возможно, сломав при этом и вторую ногу.

— Застрял, — пробормотал он. — Вот так дела. Что же теперь?

Теперь это «что» стало вполне очевидным. Даже без его движений земля начала скользить под ним. Стью соскользнул на дюйм вниз и отполз, чтобы найти опору для рук. Сломанная нога сильно болела, а он не захватил с собой таблетки Глена.

Он съехал вниз еще на пару дюймов. Затем на пять. Его левая нога теперь висела в воздухе. Только руки удерживали тело, но и они начали скользить, оставляя в сырой почве десять маленьких бороздок.

— Кин! — печально крикнул Стью без всякой надежды. Но пес неожиданно появился рядом. Стью схватил его за шею, уже не надеясь на спасение, хватаясь за то, что подвернулось под руку. Так утопающий хватается за соломинку. Кин не сделал ни единой попытки увернуться от этих объятий. Он зарылся в землю. На секунду они застыли, словно живые скульптурные изваяния. Затем Кин начал двигаться, раскапывая землю, когти его стучали по щебню и осколкам камней. Комья земли летели Стью прямо в лицо, и он закрыл глаза. Кин тащил его, дыша, как компрессор, прямо в правое ухо Стью.

Стью чуть-чуть приоткрыл глаза и увидел, что они почти наверху. Голова Кина была опущена, задние лапы яростно работали. Он преодолел еще четыре дюйма, и этого было достаточно. Отчаянно вскрикнув, Стью опустил шею Кина и ухватился за выступающий асфальт дороги. Тот обломился под его руками. Стью