У Аттилио, хозяина остерии, была короткая борода, его легко было представить в латах и шлеме тевтонского дойна.
— Торжественно клянусь, что это не семга, а форель, — он налил в бокалы красное «пино». — У меня такое впечатление, что присутствующая здесь синьора родилась очень подозрительной.
— Она работает со мной. Думаю, что она и мне не верит.
Надя наклонилась, подняла салфетку.
— Какой размер обуви носил чемпион?
— Говорят, пятидесятый, но точно никто не знает. Могу лишь подтвердить, что ростом он был два метра и пять сантиметров и весил сто двадцать пять килограммов.
Когда они вышли из теплого зала, их обдало холодом. Поднялся ветер, очистил небо: над улицей Санта София появились звезды. «Дельта» комиссара стояла у дома страхового агентства. Ему захотелось прогуляться пешком, но времени не было. Пришлось въезжать в еще интенсивный поток машин. На окружной, в районе верфей, у каждого светофора возникали знакомые картины: аптека Фалья с террасой на крыше, летом вся в зелени; кафе Таведжа напоминало об Эмануэле, их первой встрече; дворец Сербеллони — сколько воскресений в давние годы провел он тут, в картинной галерее Бергамини! Садик перед домом Сената, сам дом, который уже много лет красят в разные цвета. Ему нравился цвет светлой охры. Городской сад с высокими оголенными деревьями за черной оградой напоминал иллюстрации тушью к рассказам ужасов, которые он читал в детстве, хоть весной те же деревья с нежной листвой казались перенесенными сюда с английских эстампов.
— Мы будем в машине?
— Не думаю.
— Появится тот, на мотоцикле?
— Возможно. Кто его знает. Я пробовал влезть в его шкуру: на его месте я бы воспользовался транспортом, который не слишком бросается в глаза. Нужно следить за машинами, стоящими в определенных местах, например, рядом с метро.
Башня вокзала Гарибальди показалась среди зданий Центра управления, казалось, она построена из деревянных кубиков, как старые игрушки.
— Думаю, прежде чем действовать, он изучит поведение следующей жертвы. Или заставит сделать это кого-то другого. Их может быть и двое, и трое.
— Скорее всего двое, — ответил Амброзио. Хоть с самого начала чутье рисовало ему убийцу-одиночку. В этом была его сила: выследить намеченную жертву, не спеша изучить места передвижения, поведение и потом, в удобный момент, не колеблясь, выстрелить в упор. Все свидетельствовало о том, что между выбором мишени и решением нажать на курок проходили считанные секунды, две или три. А потом? Потом убийца исчезал так, что никто не успевал заметить. Не считая мотоциклиста на улице Таджура. Но он ли виновник? Может, убийца, выстрелив, спрятался в какой-нибудь машине? Или исчез за углом дома?
Амброзио остановился на улице Борсьери. Они сидели в машине и курили, как влюбленная парочка. Надя говорила вполголоса. Комиссар понимал, что она переживает первое настоящее приключение в своей карьере.
— А что теперь?
— Теперь я докурю сигарету, потом пойдем на площадь Аркинто и по окрестностям. Смотри в оба, прошу тебя, наблюдай за припаркованными машинами.
Они шли медленно, комиссар взял ее под руку. Девушка была невысокая, в длинном утепленном плаще. Если бы их увидела Эмануэла!
Перед баром, к которому они подошли, остановилась малолитражка. Амброзио сжал Наде локоть, потом обнял за плечи, она прижалась к нему.
— «Беретта» с тобой?
— С патроном в стволе, — прошептала Надя, коснувшись рукой сумочки на плече.
— Идем выпьем кофе.
Они вошли в бар. В глубине, между бильярдной и залом, Ольми, сидя за столиком, делал вид, что читает газету; Джулиани наблюдал за двумя парнями, которые гоняли шары на бильярде.
— Хотите партию? — спросил Джулиани. — Кто хочет проиграть? — С повязкой на глазу он казался настоящим бандитом.
Амброзио заказал два кофе и рюмочку граппы.
— Сегодня холодно, — взяв рюмку, он разлил водку в две чашки. — Тебе будет лучше, дорогая.
Ольми глянул на них, засмеялся и опять погрузился в чтение. С чашечками в руках они подошли к двери: малолитражка все еще стояла перед баром. Неожиданно красные огоньки скрылись за деревьями площади.
— Я тебя не знаю и не желаю с тобой играть, — громко, с вызовом сказал один из бильярдистов.
Комиссар почувствовал: что-то идет не так. Но что?
— Ах, не желаешь? Зато я хочу, понял? А когда я хочу, ты должен играть. Ясно?
— О Боже! — с досадой воскликнул игрок.
Бармен с бритой головой, весивший не меньше центнера, двинулся к ним от стойки. Он был настроен решительно. Амброзио сделал ему знак не вмешиваться, показав уголок удостоверения.
У входа в зал висел телефон-автомат, но табличка с красной надписью «Испорчен» не оставляла надежды прохожим. Неподалеку от телефона четверо каких-то типов играли в карты. Они едва подняли глаза, но тут же снова зашлепали картами по столу. Однако через несколько минут все разом встали — на одном был синий свитер, остальные надели кожаные куртки.
Амброзио достал пачку сигарет:
— Прошу. «Муратти». Или курите другие? Нет? Продолжайте играть, друзья, как будто ничего не случилось.
'Беретта» девятого калибра, висевшая в кобуре на брючном ремне, едва обозначалась.
Надя сидела на табурете возле балкона и, держа сумочку в руках, наблюдала за входом.
Скрипнула дверь, пропуская старика в коричневом пальто, в клетчатом берете, с погасшим окурком сигары в зубах. Старик подошел к стойке, спросил кофе, обернулся и ощупал взглядом зал. Снял берет, почесав указательным пальцем в редких волосах. Затем с чашечкой в руках медленно направился к бильярдному столу, где Джулиани играл с парнем. Видимо, повязка на глазу Джулиани привлекла его внимание, он надел берет и стал наблюдать за игрой.
Мия Мартини кричала с заезженной пластинки, какой белоснежный и чистый Рим; Ольми, сложив газету, размахивал ею в такт песне, посвященной снегопаду 56-го года.
Поставив чашечку на стол, старик медленно расстегнул пальто и стал опускать руку в карман пиджака. В это же мгновение Амброзио и Ольми набросились на него.
— Что вам надо… что надо? Святой Боже, я ничего не сделал, оставьте меня! — испуганно залепетал старик, выронив окурок.
В кармане у него оказалась пластмассовая зажигалка — именно ее он хотел достать, чтобы докурить после кофе свою сигару. Освальдо Дондеро, служащий транспортной конторы на улице Фарини; недавно вышел на пенсию; не судим, страдает заболеванием сердца.
— Я чуть не умер от страха, — пробормотал он в ответ на извинения Амброзио. — Бог с вами, синьоры, нельзя же так…
— Возможно, убийца подхватил грипп, — успокаивала Надя комиссара, когда через некоторое время они вышли из бара и пешком пошли на улицу Пастренго к дому, где жил Пиппо Страно. — Придется какое-то время потерпеть, ничего не поделаешь. Так вы полагаете, что это должен быть старик?
— Полагаю, да. Понимаешь, мне кажется, что убийца — человек, который не понимает, не хочет понимать, что происходит. Который представляет, что все можно решить при помощи пистолета.
— Таких множество, мой отец, например. — Надя взяла Амброзио под руку. — Он всегда говорит, что люди понимают только кнут. Кстати, себя он считает одним из немногих, кому это не нужно.
— Ты заметила, где наши двое?
— В темной машине перед театром.
— Иди к ним, я хочу взглянуть на парня. Уже одиннадцать с четвертью. Видишь, какая луна?
Луна, вынырнувшая из облаков, казалась искусственной.
