— Что она видела?
— Ничего особенного. Парня нашли под тем деревом…
— Под яблоней, — уточнил Амброзио.
— Около дерева стояла машина темно-оливкового цвета. Как она говорит, эта машина стояла там несколько дней и иногда служила одной парочке для амурных дел. В ночь убийства эта парочка пришла пешком. Закрылись в машине, а потом, минут пятнадцать спустя, ушли.
— А потом?
— Старушка говорит, что примерно через час увидела парня в темной куртке, с длинными волосами, который возился с дверцей машины. Открыл, некоторое время был внутри. Шел дождь, она подумала, что парень просто решил укрыться.
— Дальше!
— Дальше ничего, комиссар. Она пошла спать. Проснулась в три часа ночи, потому что началось большое движение.
— Она слышала выстрелы?
— Вроде слышала. Вообще-то, по-моему, Антонио приходил, чтобы в машине сделать себе укол. Кстати, старушка, перед тем как идти спать, заметила в машине свет. Как будто парень, который туда забрался, светил зажигалкой. Мне кажется, все ясно.
— Надя…
— Слушаю.
— Узнай, кому принадлежит «ситроен».
— Комиссар… — казалось, она хочет попросить извинения. — У меня такое впечатление, что лучше вам лично поговорить с пожилой синьорой. Извините, но…
— Если за руль сядешь ты. Займись тем временем «ситроеном».
Когда Монашек смог наконец говорить, Амброзио ничего от него не добился. Тот пролепетал только, что ничего не помнит.
Почему они с Гаспаре оказались в районе Мемориального кладбища? Из любопытства. Похоже, судя по его словам, это было для них как бы бесплатным спектаклем. Лучше, чем кино, сказал он. Единственное, что он помнит, это черная тень, которая в темноте приблизилась к Гаспаре и молча выстрелила в него, после чего Антонио бросился бежать. Но убийца настиг его. Он помнит страшный удар в живот и много огней, просто взрыв огней. А потом все исчезло, наступила темнота.
Пожилую женщину звали Ортензия Спациани. Она ждала гостей, одетая в голубой кашемировый гольф, на котором выделялось жемчужное ожерелье, на среднем пальце был красивый перстень с нефритом и мелкими бриллиантами, чувствовалось, Ортензия знала, что ее маленькое сокровище произведет на комиссара впечатление. Они сидели в столовой, перегруженной мебелью фирмы Бадемайер, восточными коврами, карандашными рисунками, офортами, веерами под стеклом. Напольные часы из лакированного дерева с золотой отделкой, учитывая ограниченность пространства, торжественно отбивали время.
— Вы давно здесь живете? — спросил Амброзио.
Она взглянула на него светло-карими глазами.
— С тех пор, как умер мой муж. Теперь живу одна, с синьорой из Арезе, которая приходит навестить меня по вечерам. Милая женщина, делает удивительные картины из цветочных лепестков.
— Красивый перстень. — Амброзио понимал, что хозяйка ждет не дождется от него этих слов.
— Вам нравится? — засияла она всеми своими морщинками и приблизила к нему руку с коричневыми пятнашками, чтобы комиссар мог лучше рассмотреть ажурную оправу. — Камень изображает Будду. Целый век прошел с того времени, как мы с Эннио были в Биаррице. Он подарил мне этот перстень в день рождения. Мне было тогда столько, сколько ей, — она кивнула в сторону Нади Широ, которая рассматривала маленький рисунок тушью в золоченой рамке. — О, это, — добавила она, — это Андреа Прокаччини. Эннио был большой любитель искусства, от него не ускользало ничего. Мы всегда ходили на выставки.
— Ваш муж занимался антиквариатом?
— Торговал пробками, — улыбнулась она. — Казалось бы, какое отношение имеют пробки к искусству? Но поверьте, это не совсем так.
— Надеюсь, синьора, вы не выходите одна с этим украшением? — сказал Амброзио.
— Ни в коем случае. Я надеваю его дома, когда приходят гости. У меня есть маленький сейф, вон там, за картиной Юсупова. Я теперь никому не доверяю, не то что раньше. Хотя, конечно, жуликов всегда хватало. Эннио был очень осторожный, может, потому, что родился в провинции Венето. Знаете, там много лет назад произошел ужасный случай.
— Ужасный?
— Очень. Это случилось после первой мировой войны.
Как-то ночью убили и ограбили одного человека. У него было золотое кольцо, которое никак не снималось с пальца. И тогда бандиты отрубили его.
— Кстати, о преступлениях. Вы, синьора, видели парня, которого потом убили двумя выстрелами из пистолета?
Синьора Ортензия встала, подошла к окну. Амброзио последовал за ней. До него донесся тонкий запах ландышей. Там, за оградой, за деревьями улица казалась иной, менее пустынной; в небе над нею открылась светлая полоска, как бы предвещая лучшую погоду.
— Видите тот автомобиль? Именно там он спрятался. Мне сказали, и я теперь сама поняла, что эта брошенная машина стала убежищем бродяг.
— А свет, вы хорошо видели его?
— Пока я надеваю очки только для чтения. Они снова сели.
— Перед тем как поселиться здесь, где вы жили, синьора? В ее взгляде мелькнула гордость.
— На улице Каппучио.
— В районе улицы Турина, — добавила Надя Широ. Синьора уточнила:
— Раньше она называлась Контрада дель Каппучио, это одна из старейших улиц в городе. Когда-то там был римский цирк и протекала речушка Нироне. В доме, где мы жили, монастырь Смиренных сестер, они носили рясы и шапочки, как францисканцы.
— Я вспоминаю, синьора, что на улице Каппучио есть дом, где жила Ниче, воспетая Парини.
— Брависсимо, — воскликнула синьора Ортензия, как будто они вспомнили свою совместную юность. — Откуда вы это знаете?
— Учился в лицее Парини, — ответил комиссар и спросил:
— А вы слышали тогда два выстрела?
— И да, и нет. Я уже спала или засыпала. Вы знаете, что я немного страдаю бессонницей. Поэтому не очень обращаю внимание на звуки. Машины, мотоциклы, фейерверки не такая уж редкость в этих местах.
— Почему вы переехали сюда, к площади Триполи?
— Помог племянник, который занимался недвижимостью. Да и денег у меня маловато, чтобы сегодня снять приличную квартиру в центре. — Она посмотрела на комиссара, потрогала рукой ожерелье. — А вы где живете?
— По улице Сольферино.
— Правда? Поздравляю, комиссар. Около Бреро или бастионов Порта Нуова?
— Почти напротив редакции «Коррьере делла сера».
— Я бы охотно поменялась с вами, — добродушно усмехнулась старая женщина.
— А что вас, в частности, беспокоит? Вид из вашего окна превосходный: сад, красивые дома, транспорт рядом.
— Люди. He те, что живут здесь не скажу, соседи все порядочные. Но ночью… Понятно, после того, как стемнеет, я не высовываю носа на улицу, а если иногда друзья пригласят в театр или в ресторан, они меня провожают. Или беру такси и заставляю шофера ждать, пока не войду в дверь.
— Случались тут кражи?
— Не у меня. У меня две окованные двери и охранная сигнализация на случай, когда меня нет.
— Перед тем как тот наркоман спрятался в машине, вы видели влюбленную парочку?
— Влюбленные? Не думаю. Скорее, несчастные.
