троллей скривился, закончив пить. Это было совершенно необычным для гнома — раньше Феликс никогда не замечал, чтобы Готрек испытывал хоть какое-то недовольство или сомнения, перед тем как выпить пиво.
— Это все маг, — ответил хозяин. — Это его рук дело. Все было совсем иначе до того, как он поселился в старом замке. И с тех пор у нас постоянно неприятности. С мутантами на дорогах и вообще. Торговля заглохла. Никто к нам не ходит. Жители не могут спать спокойно по ночам.
Готрек тут же вскинул голову. На его лице появилась улыбка, демонстрировавшая остатки зубов. Ему это определенно по душе, решил Феликс.
— Волшебник, говоришь?
— Ах да, сударь, злой чародей.
Феликс заметил, что посетители как-то странно смотрят на хозяина, словно бы он сказал то, о чем нельзя было поминать или же чего от него никак не ожидали услышать. Феликс отогнал от себя эти мысли. Может быть, они просто испугались. Да и кто бы не боялся, имей он в собственной деревне слугу темных сил Хаоса?
— Страшен, как дракон с зубной болью. Так я говорю Хельмут?
Но крестьянин, к которому он обратился за подтверждением, застыл, словно крыса, завороженная змеей.
— Так я говорю, Хельмут? — повторил хозяин.
— Ну, он не такой уж и плохой, — ответил наконец крестьянин. — Для злого чародея, конечно.
— А почему вы не нападете на замок? — спросил Готрек. Феликс подумал, что если гном сам не мог ответить на этот вопрос, просто посмотрев вокруг, то он еще глупее, чем кажется.
— Там чудовище, сударь, — сказал крестьянин, шаркнув ногой и вновь поставив ее на ковер.
— Чудовище? — переспросил Готрек, и в его глазу засверкало нечто большее, чем простое любопытство.
— Огромадное, сударь. Гораздо выше человека и изуродовано гадкой мут… мут… мут…
— Мутацией? — помог Феликс.
— Во-во, сударь, чем-то этаким.
— А почему вы не пошлете в Налн за подмогой? — спросил Феликс. — Храмовники — Белые Волки очень интересуются подобными пособниками Хаоса.
Крестьянин непонимающе посмотрел на него.
— Кто же его знает, что такое Налн, сударь. Никто из нас не был дальше нескольких верст от Блатдорфа. Кто позаботится о наших женах, если мы уйдем?
— Да еще мутанты, — вступил в разговор другой крестьянин. — Леса полны ими, и все служат чародею.
— И мутанты тоже? — почти радостно спросил Готрек. — Думаю, нам стоит прогуляться в замок, человечий отпрыск.
— Чего я и боялся, — вздохнул Феликс.
— Но вы же не собираетесь нападать на чародея и его чудовище? — сказал один из поселенцев.
— С вашей помощью мы скоро очистим Блатдорф от этой нечисти, — как можно быстрее сказал Феликс, игнорируя свирепый взгляд гнома. Победитель троллей не хотел никого больше привлекать к делу своей славной кончины.
— Нет, сударь, мы не сможем помочь вам.
— Почему? Боитесь? — это был глупый вопрос, но Феликс все же решил его задать. Он не обвинял селян. При других обстоятельствах он бы сам не пожелал вступить в схватку с чародеем Хаоса и его ручным чудищем.
— Нет, сударь, — ответил крестьянин. — Просто он забрал наших детей и держит их там в заложниках.
— Ваших детей?!
— Да, всех до единого. Он и его чудовище спустились к нам и отобрали всех детей. Мы не могли сопротивляться. Когда Большой Норри попробовал ему воспротивиться, это чудище оторвало ему руки и принялось жрать их. Это было очень страшно.
Ох, как не понравился Феликсу яростный огонек, который засверкал в единственном глазу Готрека. Горячее желание Победителя троллей пойти в замок и сразиться с его обитателями росло, как пожар. Феликс не был столь уверен в своей готовности принять бой. Он, казалось, разделял нежелание крестьян даже смотреть в том направлении.
— Разве вы не хотите освободить детей? — воскликнул он.
— Освободить, но не прикончить их. Чародей скормит их своему чудищу, как только мы дадим к этому повод.
Феликс поглядел на Готрека. Тот многозначительно указал пальцем на замок. Феликс понял: ему придется пойти туда, по доброй воле или нет. С тяжелым чувством Феликс решил, что все равно этого не удалось бы избежать. Рано или поздно, но им с гномом все равно пришлось бы отплатить Блатдорфу за гостеприимство.
В отчаянии он все еще искал пути к спасению.
— Это надо обсудить, — сказал он. — Хозяин, принесите еще вашего прекрасного эля.
Крестьянин улыбнулся и отвинтил кран, чтобы наполнить кружки. Феликс заметил, что Готрек подозрительно поглядывает на него. Он понял, что не проявил достаточной прыти в этом деле. Хозяин вернулся и принес еще две кружки пива с радостной улыбкой.
— На дорожку, — сказал Феликс и поднял кружку. Он поспешно проглотил пиво, которое было на вкус еще более отвратительным, чем предыдущее. Может быть, дело именно во вкусе? Хотя он и не был уверен, но подумал, что есть в нем какая-то искусственная примесь. Как бы там ни было, но его мысли вновь вернулись к предстоящему походу. Он увидел, что Готрек уже выпил эль и заказал еще. Хозяин сбегал за ним, и Готрек вылил себе в рот очередную порцию. Его глаза расширились, в горле что-то заклокотало, и он упал, как сраженный секирой.
Феликсу понадобилось несколько секунд, чтобы понять, что случилось; потом он подскочил к своему спутнику. Ноги были словно ватные, голова кружилась, и его жутко тошнило. Что-то было здесь не так, он это точно знал, но ничего не мог с этим поделать. Они что-то добавили в эль. Он никогда не видел, чтобы Победитель троллей падал вот так, сколько бы он ни выпил. Да и сам Феликс никогда не чувствовал себя настолько мерзко даже после десяти кружек. Он оглянулся и посмотрел на хозяина — тот расплывался, как будто Феликс смотрел на него сквозь туман. Он указал на него пальцем.
— Ты отравитель. Я имею в виду выпил… Нет, я хочу сказать, ты выпил нашу отраву, — произнес Феликс и свалился на колени.
Хозяин произнес:
— Ну, благодарение Тзинчу за это! Я надеюсь, они уже не поднимутся. Столько усыпляющего корня и лошадь свалит.
Феликс потянулся за своим мечом, но его пальцы закоченели, и он провалился в темноту.
— Что ж, это принесет мне немного денег, — пробормотал хозяин. Его слова были последнее, что запомнил Феликс, прежде чем потерять сознание. — Я думаю, господин Крюгер хорошо мне заплатит за две такие славные особи.
— Очнись, человечий отпрыск! — мощный голос гремел где-то над ухом Феликса. Он попытался не обратить на неговнимания — вдруг голос заткнется и можно будет вернуться к своим сновидениям.
— Очнись! Или, клянусь, я доберусь до тебя и ударю вот этой самой цепью. — В голосе была такая угроза, что Феликс подумал, что ею не стоит пренебрегать. Он открыл глаза — и не поверил в то, что увидел.
Даже тусклый свет единственного факела, прикрепленного к потолку, был для него слишком ярок и нестерпимо жег ему глаза. Тем не менее он чувствовал себя неплохо, потому что сумел отдохнуть. Сердце гулко стучало в груди, как гонг, в который бьют боевым молотом. Голова болела, словно бы кто-то отрабатывал на ней удары. Во рту было очень сухо, а язык болел, как будто его терли наждачной бумагой.
— Это самое худшее похмелье в моей жизни, — пробормотал Феликс, облизывая губы.
