похожим на жука, и взял в руки тангету. Мелькнула мысль — «ишь ты, о результатах не спрашивает, только о потерях. Значит не сумлевается». Такое отношение начальства грело, а ведь еще перед началом операции усач был настроен куда как более скептически. Противник был серьезней некуда, и пусть в ударную группу попали совсем не зеленые новички — их опыт вряд ли уступал подготовке противника, скорее превосходил, но все же — «старый конь борозды не испортит, но и глубоко не вспашет». С молодыми тягаться было стремновато, но произошедший бой показал — есть еще порох, есть.
— При штурме понесли следующие потери: двухсотых — два, трехсотых — пять, один тяжелый. Потери противника — уничтожено три диверсионных группы с тяжелым вооружением, обшей численностью от двадцати четырех до тридцати человек. Ушедших от преследования нет. Установить более точно численность противника, — взгляд обежал две стоявших стены здания и еще дымящиеся развалины, — не представляется возможным, в ближайшее время. Пленных нет.
— Заканчивайте зачистку и отходите в точку сбора. Вы мне нужны в городе. Следы сильно не прячьте, не до того. Благодарю за работу. Конец связи.
Первый выстрел войны официально еще не прозвучал, но война уже шла. И пленных в ней не брали.
Как я уже говорил — лодку раскачивали мастерски, и с каждой минутой трещина, расколовшая общество, всё углублялась. Раскручивающийся маховик подготовки к гражданской войне вращался все быстрее уже без посторонних усилий. В обычном состоянии самый твердый в убеждениях человек все же больше склонен к компромиссу, чем к конфликту. Если необходимо вызвать в обществе раскол, то надо воспитать в людях непримиримость — мы, или они, ты за них, или за нас. А еще надо дать вместе с непримиримостью сопричастность — обычно человек один на один со всеми своими бедами, надо показать ему, что он является частью некой великой общности и все его проблемы мелки, но они обязательно будут решены — после победы, вот только одолеем их и все будет прекрасно.
И человек, вдохновленный возникшим чувством единения, видя перед собой врага, виновного во всех его бедах, и веря в то, что после победы всё будет замечательно — пойдет куда угодно и против кого угодно. Собственные лозунги уже не воспринимаются критично, от окружающих требуют безусловной поддержки, а не указания на ошибки. Человек, ранее видевший свою единственную опору в семье и близких, вдруг понимает, что семейный круг узок, он стесняет его свободу, а мир велик и ждет его свершений. Раскол общества, тем более такой — искусственный, навязанный психологическими технологиями, а не проистекающий из реальных экономических противоречий, проходит в первую очередь по живому — через семью.
Обычно революционеры отрывают от старшего поколения молодежь, она наиболее внушаема и активна, менее склонна воспринимать окружающее критически. Но в этот раз «кололи» по принципу убежденности — «кто прав?», и разлом проходил зачастую между близкими людьми. Просто потому, что в паре всегда кто-то более внушаем, а кто-то склонен воспринимать мир критически, или больше с юмором. Таково природное разделение внутри человеческой популяции, один приносит добычу, а другой ее делит так, чтобы всем хватило и никого не обидеть. Очень тяжело видеть родного человека, попавшего под чужое влияние, не слышащего, точнее — нежелающего слышать тебя, говорящего штампованными лозунгами и не осознающего этого. Кто-то в такой ситуации теряется и опускает руки, сохраняя лишь видимость прошлых отношений, в надежде что все вернется, кто-то борется с пеной у рта, доказывая свою правоту и бьясь о стену непонимания еще недавно самого близкого человека, кто-то решается переступить через собственные принципы и волю — все эти пути ведут в никуда. Не миновала и меня чаша сия.
С Леночкой мы уже давно не говорили о политике, может это был один из самых правильных путей. Ведь она находилась в самом центре информационного тайфуна, там где правда и домыслы соединялись специальным способом, чтобы и правда и ложь воздействовали на людей в нужном направлении. Не стоит думать что правильно подобранная информация не действует на самих работников масмедия, действует и еще как — зная, что правда, а что — вымысел или способ подачи, они со временем вообще перестают отличать правду от вымысла. Воспринимая новости только по «убедительности».
Сначала я пробовал бороться — сбивая фанатические нотки в голосе шутками или насмешками, рассказывал как все на самом деле — контакты с аборигенами у меня были плотные, и знал я много больше, чем говорилось в новостях, устраивал аналитические разборы сюжетов, показывая приемы подтасовки. Но потом заметил, что в глазах любимой профессиональный блеск и понял, что еще чуть и она начнет меня воспринимать просто как источник информации для своей работы.
С этого момента мы о политике не разговаривали, просто шутили и смеялись, припоминая забавные случаи, обсуждали всяческие сплетни, но политики не касались. Наш маленький мирок стремительно сжимался, отгораживаясь от внешнего, из него пропадали люди — о многих нельзя было говорить, не вспоминая политику. И было понятно, что долго так продолжаться не может.
С некоторого момента мы перестали разговаривать вообще. Просто по вечерам держались за руки, пытаясь сохранить хотя бы то тепло, что у нас оставалось. А потом ложились спать спиной к спине.
Но и это долго продолжаться не могло. Поэтому увидев в обед, мы его традиционно проводили дома, наряженную в камуфляж ломающую руки Леночку и пристроившийся на диване набитый рюкзак — вздохнул с облегчением.
— Я… Ты ведь добрый, ты наверняка поймешь… Я должна уйти… Это мой долг… Я медсестра, военнообязанная… Прости меня, я тебя расстроила… — и всхлипнув, повесила носик.
Видимо моя дорогая репетировала речь, но потом все вылетело из головы. Впрочем, и так всё понятно, потому чмокаю ее в повинно склоненную макушку и спокойным голосом увещеваю:
— Не надо расстраиваться, тебя полностью поддерживаю. У всех нас есть долг, который нас зовет. И вообще — у меня для тебя подарок! А растроить ты меня можешь только неумением собираться.
Благоверная вскидывает удивленно заплаканные глазки и тут же садится, видимо ноги не держат — она ведь настраивалась на битву, а тут… Даю ей время прийти в себя и пока вытаскиваю с антресолей уже давно сложенный рюкзак.
— Вот, солнышко, тут все необходимое, а из твоего, — хватаю кособокое чудище и вытряхиваю из него содержимое на диван — там только фарфоровых слоников не хватает, — сможешь взять, что понравится — в моем еще довольно много свободного места.
Потом приношу «подарки»: комплект полевой формы, такой же как на ней сейчас, только лучше подобранный и на порядок лучшего качества, нижнее белье и коробку с «Астрой».
— Ой, а что это такое? — Вот и грусть прошла, женщины и дети — очень любят подарки. С трудом отрываю взгляд от пальчиков, гладящих необычный рисунок термобелья.
— Это, золотце, надо одевать на голое тело, чтобы тебя вошки не кусали. Еще оно пропускает пот и грязь наружу, не впитывая. Обычное белье надо стирать как можно чаще, иначе возникнет раздражение, а в этом можно месяца полтора ходить немытой без последствий, если придется. Да и сохнет оно мгновенно, а если вымокнешь — не пропускает холодную верхнюю одежду к телу, в нем теплее. — Грустно смотрю в глазки, ставшие размером с небольшие блюдца — кажется, девочка совсем по-другому представляла себе житие военных, и пытаюсь настроить ее на позитивный лад:
— Беги примеряй!
Ну все, все мои слова забыты, и мое солнышко побежало примерять обновы. Через неплотно прикрытые двери слышу вызов входящей связи и щебет — устало плюхаюсь на стул рядом со столом и прикрываю глаза, минут двадцать передышки «на-подумать» у меня есть. Можно припомнить прошедшее в попытке угадать будущее.
Странный перерыв в несколько месяцев явно подходил к концу. Стороны накопили достаточно сил, и видимо, решение на самом высшем уровне принято. И крысы побежали…
Всё наше доблестное руководство свалило в отпуск — порыбачить. Все нелегкие обязанности «заботиться о благе народа» свалили на назначенного стрелочником папашу Ромео. А я все гадал, что же у него за роль в администрации, а оказалось — зиц-председатель. Часть менеджеров Компании «растворилось в пейзаже» и вовсе без объяснений. И тех и других на островной базе ждет шатл. Значит до его подготовки к старту — ничего не произойдет, когда должны начаться события, руководства быть на месте не должно….
Вот и отлично! Очень надеюсь, что наш Ромео себя покажет. Нет, ну такого, честно говоря, я не
