группки на небольшой площади таки слились в людское море, которое с каждой секундой начинало волноваться все больше и больше, сначала тихие разговоры становились все громче, каждый, очнувшись, спешил познакомить окружающих со своим мнением, и тут-то там начинали проскакивать истерические нотки.
Так что, когда кряжистый мужичек с заметными залысинами полез на стоявший на противоположной стороне бронетранспортер, на него уже никто не обращал внимания — все пытались перекричать всех и до всплеска паники в замкнутом пространстве площади, а патрули надежно запечатали все выходы, оставалось очень недолго. Но и церемониться с нами никто не собирался. Мужичок взмахнул рукой, и торчащий из башни ствол гауссовой пушки ожил, прочертив воздух над головами струями раскаленных от трения об воздух шариков.
Все невольно втянули головы, над площадью разнеслось усиленное динамиками: — «ЛЕЖАТЬ!!», и ствол неспешно пошел назад, посылая новую струю уже гораздо ниже — где-то на уровне пояса. Не удивительно, что у всех разом подкосились колени, и остальное пришлось смотреть уже с земли. Когда прямо над тобой проносится смерть, чтобы погаснуть в стенах ближайших домов, тут не до рассуждения о гражданских свободах.
Мужичок, тем временем, поспешил воспользоваться образовавшейся паузой:
— Вот, значится, и отлично… — заявил он, размахивая здоровенным кулаком в подтверждение своих слов. — Так вам слушать будет даже, значится, удобнее. Вы тока какую дуру, что вскочить захочет, значится, придерживайте… А то дура она одна, а пострадать могут все ее соседи.
Слегка повернувшаяся башня придала немалой весомости его словам, а сопроводивший это действия негромкий взвизг сервоприводов громом пронесся над площадью — настолько стало тихо. Кажется, никто и не дышал. Оратор, оценив всеобщее внимание, одобрительно кивнул и продолжил.
— Значится, я говорить красиво не умею, потому скажу прямо. Только что на планету для подавления массовых беспорядков прибыли наемные войска Корпорации…
«Не может быть… Тут ведь не было никаких беспорядков…» — впрочем когда и кому это мешало? В газетах потом напишут именно так…
— Начали они, как вы видели, с массированного орбитального удара. Что, значится, говорит о том, что никто из здесь присутствующих им, значится, не нужен. Нас вообще, значится, нет, или, по крайней мере, все уже вне закона.
Простые и понятные слова тяжелыми металлическими шарами падали внутрь черепа, порождая гулкое эхо, в пустой голове гуляла только одна мысль:-«Они знали!», и мужичек не замедлил подтвердить эту догадку.
— Это, значится, была политинформация. Теперь о делах наших скорбных — не стоит рвать волосы на жопе и считать, что все погибло. Пусть и очень скоро сюда явятся войска для окончательной зачистки, просто так сдохнуть вам никто не даст. Сейчас подниметесь и получите с собой немного еды и пинок, в какую сторону надо бежать, чтобы сохранить свою шкуру в целостности.
Взгляд оратора стал суровым, хотя увидеть это достоверно не было никакой возможности, а кулак отрубил нечто в воздухе весьма решительно:
— А еще, больше не советую некоторым считать, что раз власти над ними нет, так и творить можно, что угодно. Желающие жить по праву сильного закончат эту жизнь очень быстро, у ближайшей стенки. Это я вам гарантирую. Касается чего угодно — от желания покопаться в развалинах, до отобранной спички.
На краю площади возникло какое-то шевеление, видимо соседи не дали кому-то вскочить, над толпой пронеслось отчаянное: — «Мама!!», сменившееся приглушенными рыданиями. Фигура на броневике горестно покачала головой:
— Я понимаю, в разрушенных кварталах у многих остались родные… Может, они даже сейчас еще живы, хотя это вряд ли.
«Тут он прав…» — стоило закрыть глаза, как перед ними мигом встали издевательские цифры: обычная болванка врезающаяся в поверхность почти на второй космической скорости, а для снижения трения об атмосферу у снаряда есть специальная форма и специальное «скользкое» керамическое покрытие, несет энергию намного большую, чем любая взрывчатка той же массы. Килограмм любого металла на скорости в десять километров в секунду в момент попадания выделяет энергию, равную двенадцати килограмм тротила.
Но это еще не всё, очень многие считают, что чистые металлы неспособны взорваться и в принципе это верно — при обычных давлениях и температурах. Но эти барьеры могут быть легко обойдены, например, за счет увеличения поверхности реакции — обычно и известное всем железо способно не только гореть, если его измельчить до частиц в несколько микронов. Название «пирофорное железо» говорит само за себя, оно же в контакте с водой способно и вовсе взорваться. Количество же энергии в килограмме вызовет зависть у любой обычной взрывчатки — в том же килограмме железа ее — до пяти килограмм тротила. Это у простого железа, не говоря уже об алюминии, из сплава которого, собственно, и сделаны корпуса планетарных бомб — его теплота сгорания равняется пятнадцати килограммам тротила и превышает даже кинетическую энергию.
Собственно, именно поэтому так ценился и ценится уран — в качестве начинки бронебойных снарядов. Сравнимый по твердости со сталью, превышающий ее больше, чем вдвое по плотности он, после пробития брони, превращается в порошок, сгорающий с немалым эффектом для неудачников. Но при космических скоростях столкновения, такой способностью обладает уже любое твердое тело. Этот эффект мгновенного разрушения твердого тела, минуя стадию плавления и кипения, имеет собственное название — «реологический взрыв».
Электронное облако внутри кристаллической решетки как бы «проскальзывает» в момент столкновения, а сама решетка разрывается кулоновским расталкиванием положительно заряженных ядер, которое враз перестало компенсироваться электронами. Твердое тело мгновенно переходит в газообразное состояние, разлетающиеся потоки мало того, что порождают мощную ударную волну, так еще и активно поглощают из воздуха кислород и вообще активно взаимодействуют с любыми окислителями. Что многократно увеличивает объем зоны реакции и ее температуру до нескольких тысяч градусов. Но и этого мало — расширение продуктов из эпицентра сменяется сжатием. Отрицательная волна давления легко затекает за препятствия и в укрытия, добивая тех, кто мог бы уцелеть там.
— … но позволить остаться в городе мы можем только тем, кто согласен взять в руки оружие. — Приводит меня в чувство усиленный динамиками голос оратора. — Тогда у вас будет время выяснить судьбу близких. До того момента, как сюда прибудет десант. — Фигура опять качает головой.
— Не думаю, что они задержатся. Значится, с первыми лучами солнца надо ждать гостей… И скажу прямо — шансов у тех, кто, значится, будет прикрывать отход и эвакуацию, считай что никаких. Потому все же рекомендую не геройствовать, а сбиваться человек по десять и организованно драпать. Желающие быть полезными могут, значится, проявить себя и там — женщинам и прочим тоже понадобится защита.
Человек еще раз покрутил головой из стороны в сторону, будто ему мешал воротник и со словами:
— Вот, значится, все сказал. Сейчас поднимаемся и топаем вдоль по набережной — паек, значится, получать. Не толпиться. Желающие повоевать тоже получают еду, а потом принимают влево — там будут машины для записи добровольцев. — Оратор спрыгнул вниз, разом став невидимым.
Потом было не слишком долгое стояние в очереди по исходу которого мне в руки сунули кулек с двумя полуторалитровыми бутылками воды и чем-то в вакуумной упаковке, наверное, трехдневным запасом жиров и белков. Потому как углеводы присутствовали в виде буханки хлеба и килограммовой пачки неопределяемой на ощупь крупы, толи гречка, толи пшенка, но скорее всего — перловка.
Некоторое время просто постоял в сторонке, наблюдая, как мимо течет поток перепуганных женщин, местами и с детьми, и угрюмых мужчин. Повспоминал сорок лет не слишком толково прожитой жизни, а как по-другому, если ничего толком после и не останется. Посмотрел на формирование групп эвакуации — из десятка перепуганных людей вытаскивали пару мужиков покрепче, вручали им две пачки соли, котелок, туристический топорик с ножом в рукояти, компас и карту. Потом всех требовали назваться, предупреждали новоявленных вожаков, что за каждого они отвечают головой, а остальных — что надо держаться всем вместе, заставляли все, что есть электронного, вплоть до часов и украшений, завернуть в фольгу и
