Она взяла Криса за руку не для того, чтобы заверить его, но для того, чтобы заверить себя в его твердости духа.
– Я могу сама не родиться. Все, что я видела, хорошее и плохое, что было в мире с 1944 года… все это исчезнет, и новая реальность займет это место.
– Новая и худшая реальность, – сказал Стефан, в конец измученный усилиями, которые ему пришлось приложить, чтобы объяснить все то, что было в ставке, на которую шла игра.
– В этом новом мире я могу никогда не написать своих книг.
– Или, если ты их напишешь, – сказал Стефан, – они могут отличаться от тех, которые ты написала, это будут книги, написанные человеком, живущим под деспотическим правительством, под железным кулаком нацистской цензуры.
– Если эти ребята из 1944 года сделают атомную бомбу, – сказал Крис, – мы все можем превратиться в пыль.
– Не очень литературно, но все может быть именно так, – согласился Стефан Кригер.– Мы можем исчезнуть бесследно, как будто нас вовсе не существовало.
– Мы должны остановить их, – сказал Крис.
– Если бы мы могли, – согласился Стефан.– Но сначала нам нужно выжить в этой реальности, что может оказаться не так легко.
Стефану нужно было облегчиться, и Лаура помогла ему добраться до ванной, поддерживая его, как сиделка, приставленная на помощь больному человеку. Когда она помогла ему вернуться в кровать, то снова почувствовала беспокойство за него, так как, несмотря на его мускулистое тело, он был пугающее слаб.
Она коротко рассказала ему о перестрелке у дома Бренкшоу, которую он пережил в коматозном состоянии.
– Если эти убийцы появляются из прошлого, а не из будущего, откуда они знают, где нас искать? Как они узнали в 1944 году, что мы будем у доктора Бренкшоу через сорок пять лет?
– Чтобы найти вас, – сказал Стефан, – они сделали два путешествия. Сначала они отправились чуть дальше, на пару дней, возможно, в надвигающийся уик-энд, чтобы посмотреть, не показались ли вы где- нибудь к тому времени. Если вы не показались – как, очевидно, и было, – то они стали просматривать публичные записи. Например, газетные заметки. Они прочитали о перестрелке в вашем доме прошлой ночью, и о том, что вы привезли раненого человека в дом доктора Бренкшоу в Сан-Бернардино. Тогда они просто вернулись в 1944 год и предприняли второе путешествие – на этот раз в сегодняшнее утро одиннадцатого января к дому доктора Бренкшоу.
– Они так и скачут вокруг нас, – сказал Крис Лауре.– Сначала они прыгают в недалекое будущее, чтобы обнаружить место, где мы появимся, потом они выбирают самое подходящее место для засады. Это похоже на то… что если мы были ковбоями, а индейцы были физиками.
– Кто был Кокошка? – хотел знать Крис.– Кто был человек, который убил моего папу?
– Начальник службы безопасности института, – сказал Стефан.– Он считал себя далеким родственником Оскара Кокошки, известного австрийского художника-экспрессиониста, но я сомневаюсь, что это правда, потому что наш Кокошка не имеет никаких намеков на склонность к искусству. Штандартенфюрер – то есть полковник Генрих Кокошка был квалифицированным убийцей гестапо.
– Гестапо, – Крис был поражен новостью.– Секретная полиция?
– Государственная полиция, – сказал Стефан.– Ее существование было широко известно, но деятельность была секретной. Когда он появился на горной дороге в 1988 году, я был удивлен не меньше вашего. Тогда не было молнии. Должно быть, он появился далеко от нас, в пятнадцати или двадцати милях, в другой окрестности Сан-Бернардино, поэтому молнию невозможно было заметить. Молния, сопутствующая путешествиям во времени, была в действительности явлением, ограниченным в пространстве, – как объяснил Стефан.– После того как Кокошка появился на моей дороге, я думал, что вернусь в институт, где все мои коллеги уже будут знать о моем предательстве, но когда я появился там, никто не обратил на меня особого внимания. Я был ошеломлен. После того как я убил Псиловски и остальных и готовился к своему последнему путешествию в будущее, в лабораторию ворвался Генрих Кокошка и ранил меня. Он не был мертв! Он не остался мертвым на этой дороге в 1988 году. Потом я понял, что Кокошка, очевидно, только сейчас узнал о моем предательстве, когда обнаружил убитых мною ученых. Он отправился в 1988 год и попытался убить меня – и всех вас. Это значит, что машина времени осталась невредимой и моя попытка уничтожить ее потерпела провал. По крайней мере, в этот раз.
– Господи, это вызывает невероятную головную боль, – сказала Лаура.
Однако Крис, казалось, не испытывал никаких трудностей в понимании запутанного клубка событий, связанных с путешествиями во времени. Он сказал:
– Значит, после того, как ты направился в наш дом прошлой ночью, Кокошка отправился в 1988 год и убил моего папу. Господи! Значит, ты убил Кокошку через 43 года после того, как он ранил тебя в лаборатории… хотя ты убил его раньше, чем он ранил тебя. Наверное, это звучит для тебя дико, мама? Но разве это не здорово?
– В этом что-то есть, – согласилась она.– А как Кокошка нашел тебя на этой горной дороге?
– Когда он узнал, что я убил Псиловски, и после того как я сбежал в другое время, Кокошка, должно быть, обнаружил взрывчатку на чердаке и первом этаже. Затем он, должно быть, посмотрел все записи об использовании машины времени, которые фиксируются автоматически. В институте все были заняты другими делами, вот почему все мои путешествия в твою жизнь, Лаура, оставались прежде незамеченными. Как бы то ни было, Кокошка должен был сам много путешествовать в будущее, чтобы тайно следить за мной и за моими вторжениями в твою жизнь. Должно быть, он наблюдал за мной тогда, на кладбище, в день похорон твоего отца, должно быть, он следил за мной и тогда, когда я избил Шинера, но я никогда не видел его. Значит, из всех путешествий, которые я делал в твою жизнь, из всех случаев, когда я наблюдал за тобой и предпринимал попытки к твоему спасению, он выбирал место, чтобы убить нас. Он хотел убить меня потому, что я был предателем, он хотел убить тебя и твою семью потому… потому, что он понимал, что вы были так важны для меня.
«Почему? – подумала она.– Почему я так важна для тебя, Стефан Кригер? Почему ты врывался в мою судьбу, пытаясь сделать мою жизнь лучше?»
