который жил в полумиле от них. Она находила, что ее лысеющий муж выглядел довольно забавным в шортах хаки и длинных коричневых носках, которые он надевал для ежемесячных походов по «Дикой Природе», но никогда так не говорила. Его лысина стала хорошо заметной; очки стали бифокальными; его вес метался в диапазоне от восьмидесяти двух до ста килограмм. Он стал партнером в бухгалтерской фирме — «Бэнсон и Бэкон» стала теперь «Бэнсон, Бэкон и Андерсон». Они обменяли небольшой дом в Паунале на более дорогой в Ярмуте. Ее грудь, прежде маленькая, упругая и высокая (ее лучшая особенность, как она всегда думала; никогда не хотела чтобы она походила на грудь официантки), стала теперь больше, не такой упругой, и конечно обвисала, когда она снимала свой лифчик ночью — чего еще ожидать, когда ты приближалась к отметке в половину столетия? — но периодически Боб, оказываясь рядом, подходил к ней сзади и придавал им чашевидную форму. Порой был приятный перерыв в спальне наверху, с видом на их тихий двухакровый участок земли, и если он был немного быстр в постели и часто оставлял ее неудовлетворенной, часто, но не всегда, то удовлетворение от него наступало позже, от ощущения его теплого тела, когда он дремал рядом с ней… это удовлетворение, никогда не подводило. Это было, как она предполагала, удовлетворение от осознания, что они были все еще вместе, когда столь многие другие не были; удовлетворение от осознания того, что они приближались к своей Серебряной Годовщине, курс, был все еще устойчив, и она следовала ему.
В 2009 году, двадцать пять лет спустя их свадьбы в небольшой Баптистской церкви, которая больше не существовала (теперь на том месте была парковка), Донни и Петра устроили им вечеринку-сюрприз в «Березах» в Касл-Вью. Было более пятидесяти гостей, шампанское (отличное), стейк, и четырехуровневый торт. Юбиляры танцевали под «Footloose» Кении Логгинса, также как танцевали на их свадьбе. Гости аплодировали отточенным движениям Боба, о которых она забыла, пока не увидела их вновь, и это его по прежнему грациозное исполнение вызвало в ней бурю эмоций. Ну, этого следовало ожидать; он отрастил живот, вышел с неловкой лысиной (неловкой для него, по крайней мере), но он все еще оставался чрезвычайно легок на ногу для бухгалтера.
Но все это было только историей, материалом некрологов, а они были все еще слишком молоды, чтобы думать о них. Игнорирование мелочей в браке, и тех повседневных тайн, она верила (
Подобные вещи работали в обе стороны; что в один год подходит одному, на следующий год подойдет и другому. Она сидела с ним в приемной госпиталя Святого Стефана — в 1994 или 1995 году это было — ожидая результатов биопсии после того, как он обнаружил (в душе) подозрительную опухоль в своей левой подмышке. Биопсия была отрицательна, диагноз — заражение лимфатического узла. Опухоль продержалась еще месяц или около того, а затем сама прошла.
Она видела кроссворд на его коленях через полуоткрытую дверь ванной, когда он сидел на комоде. Запах одеколона на его щеках означал, что «Субурбан» уедет на день или два, и его сторона кровати будет пуста в течение ночи или двух, поскольку он должен был привести в порядок чей-то бухгалтерский учет в Нью-Хэмпшире, или Вермонте (у «Бэнсон, Бэкон и Андерсон» теперь были клиенты во всех северных штатах Новой Англии). Иногда запах означал поездку для осмотра состояния чей-нибудь коллекции монет на продажу, ибо не все нумизматические сделки, которые остались их дополнительным бизнесом, могли осуществляться через компьютер, они оба поняли это. Вид его старого черного чемодана, тот, который он никогда не оставлял, независимо от того, сколько она ворчала, в переднем зале. Его тапки под кроватью, один всегда засунутый в другой. Стакан воды на его журнальном столике, с оранжевой таблеткой витамина рядом с ним, на свежем номере «Коллекционирование Монет и Банкнот». Как он всегда говорил, «Лучше выпустить, чем держать в себе» после отрыжки, и «Берегись, газовая атака!» после того, как пукал. Его пальто на первом крючке в холле. Отражение его зубной щетки в зеркале (Дарси была убеждена, что он так и использовал бы ту самую, что у него была, когда они поженились, не меняй она ее регулярно). То, как он прикладывал к своим губам салфетку после каждого второго или третьего укуса пищи. Аккуратно упакованный набор для кемпинга (всегда включающий дополнительный компас) прежде, чем они со Стэном отправятся с очередной компанией девятилетних на экскурсию «По следу мертвеца», опасный и жуткий поход, который проходит через лес позади парка «Голден Гроув-Молл» и заканчивается у «Города подержанных машин Вайнберга». Вид его ногтей, всегда коротких и чистых. Вкус жевательной резинки «Дентин» в его дыхании, когда они целовались. Эти вещи и десять тысяч других включали секретную историю брака.
Она знала, что он должен иметь свою собственную историю о ней, всего, от помады со вкусом корицы, которую она использовала зимой до запаха ее шампуня, когда он тыкался носом в ее затылок (теперь это было не часто, но все еще было) до щелчков ее компьютера в два часа ночи, в те две или три ночи в месяц, когда сон почему-то не шел к ней.
Теперь это было двадцать семь лет, или — однажды она развлекалась, выясняя это с помощью калькулятора на своем компьютере — девять тысяч восемьсот пятьдесят пять дней. Почти четверть миллиона часов и более четырнадцати миллионов минут. Конечно, часть этого времени пошла на бизнес, и несколько раз она совершала самостоятельные поездки (самое печальное, чтобы побыть со своими родителями в Миннеаполисе после того, как ее младшая сестра Брэндолин погибла в результате несчастного случая), но в основном они были вместе.
Знала ли она все о нем? Конечно, нет. Не больше, чем он знал всего о ней — как она иногда, к примеру (в основном в дождливые дни или теми ночами, когда у нее была бессонница) жадно поедала «Баттерфингерс» или «Бейби Руте», давясь шоколадными батончиками даже после того, как больше не хотела их, даже после того, как чувствовала боль в животе. Или как она думала, что новый почтальон был довольно симпатичным. Не было никакого всезнания, но она чувствовала, что после двадцати семи лет, они знали все самое важное. Это был хороший брак, один из пятидесяти процентов или около того, что продолжал работать в течение длительного времени. Она верила в это также беспрекословно, как верила в то, что сила тяжести будет держать ее на земле, когда она гуляет по тротуару.
До той ночи в гараже.
2
Телевизионный пульт перестал работать, и батареек АА не было в кухонном шкафу, висящем слева от раковины. Были батарейки D и батарейки С, даже нераскрытая упаковка крошечных AAA батареек, но ни одной чертовой батарейки АА. И она пошла в гараж, поскольку знала, что Боб держал там запас «Дюрасел», и это было всем, что потребовалось, чтобы изменить ее жизнь. Это было, словно в воздухе,
Кухня и гараж были связаны крытым переходом. Дарси прошла его в спешке, закутавшись в свой халат — два дня назад, период исключительно теплого бабьего лета закончился, и теперь по ощущениям был скорей ноябрь, чем октябрь. Ветер кусал ее за лодыжки. Возможно, ей стоило надеть носки и пару слаксов, но сериал «Два с половиной Мужчины» начнется менее чем через пять минут, а чертов телевизор застрял на «Си-Эн-Эн». Будь Боб здесь, она попросила бы его поменять канал вручную, там где-нибудь были кнопки для этого, скорее всего сзади, где только мужик мог найти их — а затем послала бы его за батарейками. В конце концов, гараж был в основном его территорией. Она ходила туда только, чтобы вывести свою машину, и только в плохую погоду; иначе она парковала ее у дороги. Но Боб был в Монтпилиере, оценивая коллекцию стальных пенсов Второй мировой войны, и она была, по крайней мере, временно, единственным представителем четы Андерсонов.
