— Прежде, чем я пожму ее, скажите ка мне лучше, чей вы адвокат, мистер Лестер.
— В настоящее время я представляю интересы Животноводческой компании «Фаррингтон» в Чикаго, Омахе, и Де-Мойне.
Да, подумал я, не сомневаюсь. Но держу пари, что твоего имени нет даже на двери. Большие мальчики из Омахи не должны глотать пыль округа, чтобы оплачивать свой хлеб насущный, не так ли? Большие мальчики, закинув ноги на свои столы, попивают кофе и восхищаются симпатичными лодыжками своих секретарш.
— В этом случае, сэр, почему бы вам просто не продолжить и убрать эту руку? Без обид, — сказал я.
Он так и сделал, с улыбкой адвоката. Струящийся пот прорезал чистые линии по его пухлым щекам, а его волосы были спутаны и запутаны от поездки. Я прошел мимо него к Ларсу, который отбросил крыло над двигателем и возился с чем-то внутри. Он насвистывал и выглядел столь же счастливым как птица на проводе. Я завидовал ему. Я думал, что у меня с Генри, возможно, еще будет счастливый день — может, в каком-то ином мире — но этого не случится летом 1922 года. Или осенью.
Я пожал руку Лapca и спросил, как он.
— Довольно неплохо, — сказал он, — но сушит. Мне бы попить.
Я кивнул на восточную сторону дома.
— Ты знаешь, где это.
— Знаю, — сказал он, захлопывая крыло с металлическим грохотом, который повергнул куриц, которые потихоньку возвращались, снова в бегство. — Как всегда сладкая и холодная, полагаю?
— Как скажешь, — согласился я, думая: Но если ты утолишь жажду из того другого колодца, Ларе, не думаю, что ты вообще будешь беспокоиться о вкусе. — Попробуй и убедись.
Он двинулся вокруг теневой стороны дома, где внешний насос стоял под небольшим навесом. Мистер Лестер смотрел ему вслед, затем обернулся ко мне. Он развязал свою тряпку. Костюм под ней будет нуждаться в химчистке, когда он вернется в Линкольн, Омаху, Деленд, или где, он там повесит свою шляпу, когда не справится с поручением кампании «Фаррингтон».
— Не помешало бы и мне попить, мистер Джеймса.
— Как и мне. Прибивание ограды жаркая работенка. — Я оглядел его сверху донизу. — Разумеется, не столь жаркая как поездка в двадцать миль в грузовике Ларса.
Он отряхнул зад и улыбнулся своей улыбкой адвоката. На этот раз он испытывал легкое раскаяние. Я видел как его глаза, метались из стороны в сторону. Только, из-за того что ему приказали промчаться двадцать миль в сельскую местность жарким летним днем не делало этого коротышку более привлекательным.
— Моя задница уже никогда не станет прежней.
Ковш был прикован цепью сбоку небольшого укрытия. Ларе полностью накачал его, выпил до дна, дергая вниз и верх кадыком своей худой, загорелой шеи, затем наполнил его вновь и предложил Лестеру, который посмотрел на него с таким же сомнением, как я смотрел на его протянутую руку.
— Может, мы можем выпить его внутри, мистер Джеймс. Там было бы чуть прохладнее.
— Было бы, — согласился я, — но я не стану приглашать вас внутрь, как не стал пожимать вашу руку.
Ларе Олсен видел, как ветер поднялся и, не тратя впустую время, вернулся к своему грузовику. Но сперва он вручил ковшик Лестеру. Мой гость пил не большими глотками, как Ларе, а брезгливыми глоточками. Как адвокат, другими словами — но он не остановился, пока ковш не опустел, и это также походило на адвоката. Хлопнула дверь, и Генри вышел из дома в своем комбинезоне и босых ногах. Он бросил на нас взгляд, который казался совершенно незаинтересованным — хороший мальчик! — и затем пошел туда, куда любой настоящий сельский парень пошел бы: смотреть, как Ларе кудесничает над своим грузовиком, и, если повезет, научится чему-нибудь.
Я сел на поленницу, которую мы держали под навесом из брезента на этой стороне дома.
— Полагаю, что вы здесь по делу. Моей жены.
— Именно.
— Ну, вы уже попили, так что, лучше нам перейти к делу. У меня еще впереди работы на весь день, а уже три часа пополудни.
— От восхода до заката. Тяжелая фермерская жизнь. — Он вздохнул так, словно знал это.
— Это так, и трудная жена может сделать ее еще тяжелее. Полагаю, она послала вас, но не знаю, зачем — если это просто какие-то юридические документы, думаю, что представитель шерифа приехал бы и вручил их мне.
Он удивленно посмотрел на меня.
— Ваша жена не посылала меня, мистер Джеймс. На самом деле, я приехал сюда, чтобы отыскать ее.
Это походило на спектакль, и это я должен был выглядеть озадаченным. Затем, усмехнуться, поскольку усмешка была следующей в ремарке.
— Это только доказывает это.
— Доказывает что?
— Когда я был мальчиком в Фордайсе, у нас был сосед — мерзкий старый развратник по имени Брэдли. Все звали его Папаша Брэдли.
— Мистер Джеймс…
— Мой отец должен был время от времени вести с ним дела, и иногда брал меня с собой. В те дни еще были повозки. Они в основном торговали зерном кукурузы, по крайней мере, весной, но порой они также обменивались инструментами. Тогда не было заказов по почте, и хороший инструмент мог перейти по рукам всего округа прежде, чем вернется домой.
— Мистер Джеймс, я с трудом понимаю pea…
— И каждый раз, когда мы отправлялись увидится с этим стариком, моя мама говорила мне затыкать уши, поскольку любое слово, которое срывалось с уст Папаши Брэдли, было руганью или чем-то непристойным. — Я начал наслаждаться его раздраженным видом. — Поэтому, естественно, я слушал все внимательнее. Я помню, что одно из любимых высказываний Папаши было «Никогда не взбирайся на кобылу без уздечки, потому что никогда не скажешь, в какую сторону сучка побежит».
— И как мне понимать это?
— Как думаете, в какую сторону моя сучка побежала, мистер Лестер?
— Вы хотите сказать, что ваша жена…?
— Сбежала, мистер Лестер. Удрала. Ушла не попрощавшись. Упорхнула среди ночи. Как заядлому читателю и человеку изучающий американский сленг, такие термины знакомы мне. Впрочем, Ларе, — и большинство других городских жителей — просто скажет, что «Она сбежала и бросила его», когда узнает об этом. Или его и сына, в данном случае. Я естественно думал, что она пойдет к своим дружкам любителям свиней в «Фаррингтон», и следующим, известием от нее, будет уведомление о том, что она продала землю своего отца.
— Как она и собиралась сделать.
— Так она уже все подписала? Поскольку полагаю, что мне стоит обратиться в суд, если она это сделала.
— Пока еще нет. Но когда она подпишет, я посоветовал бы вам не тратить деньги на судебный процесс, который вы, разумеется, проиграете.
Я встал. Один из ремней моего комбинезона упал с плеча, и я вернул его на место большим пальцем.
— Ну, раз она не здесь, это то, что юристы называют «спорный вопрос», разве не так? На вашем месте я поискал бы в Омахе. — Я улыбнулся. — Или в Сент-Луисе. Она всегда говорила о Святом Луи. Для меня это звучало так, словно она говорила как устала от нас, от меня и сына, которого она родила. Говорят хорошая уборка к плохому мусору. Чума на оба ваши дома. Это Шекспир, между прочим. Ромео и Джульетта. Пьеса о любви.
— Вы простите меня, но все это кажется очень странным для меня, мистер Джеймса. — Он достал шелковый носовой платок из кармана пиджака — уверен, у путешествующих адвокатов, вроде него
