на софе, будто ее поднимала какая-то невидимая сила. – Должно быть, я сплю! Вечер в Кловелли-холле? Этой древнейшей из усадеб! Это так грандиозно, так великолепно. Я надену сапфиры! Конечно, я смогу надеть там сапфиры. О папа, ну скажи, что могу! Эверард, ты просто не можешь отказать!
20
– Что это значит, Диана? – прошептал Эверард.
Он отвел ее от Джулии и Феб, которые сидели на софе, горячо обсуждая предстоящую поездку. Сначала он просто потерял дар речи, сраженный перспективой путешествия по Англии, которое, он был уверен, принесет ему больше известности – совершенно ненужной, – чем его подвиги в Испании! Он был буквально в ужасе и сразу понял, что нечего и думать о том, чтобы пытаться остановить Джулию и отказаться от этой поездки.
Но когда ему сказали, что, помимо того, что их свадьба откладывается на три недели, ему еще предстоит пережить целых три праздничных вечера в честь их помолвки, он впал в ярость.
Диана ничего не ответила на его вопрос, и он зашипел на нее:
– Что значит это вмешательство в наши планы? Вы же прекрасно знали, что Джулия не устоит перед всей этой пышностью и помпой? Вместо того чтобы сдерживать ее тщеславные стремления, вы только подстегиваете ее к большему!
Диана медленно подошла к окну, выходящему на Гросвенор-сквер. Оно было завешено прекрасными шелковыми шторами золотисто-синего цвета, подвязанными по сторонам окна синими шелковыми шнурами. Диана нервно провела пальцем по шторе.
– Видимо, вы должны привыкнуть к тому, что ей все это нравится, Эверард.
Усилием воли она заставила себя обернуться и посмотреть ему в глаза, чтобы он ясно прочитал в них, что она имеет в виду.
Она увидела, что его глаза сузились, он весь подался вперед.
– Итак, мы вернулись к тому же. Если я правильно понял, я должен именно вас благодарить за продление помолвки. Я спрашиваю еще раз: чего вы хотите? Вы пытаетесь убить мою любовь к Джулии с помощью этих жалких происков? Видно, я плохо знал вас, Диана. Я глубоко разочарован. Я рассчитывал, что вы сделаете все, чтобы поддержать меня, мои намерения, связанные с Джулией. Разве мы не были друзьями, даже больше, чем друзьями, – наперсниками? Вы должны знать меня, а поэтому должны и понимать, чего я хочу для своей жены. Как мы могли так подолгу и о многом беседовать, если вы совершенно не понимаете меня?
Диане хотелось закричать: «
– Эверард, – раздался восторженный голос Джулии, – леди Эпплдор сказала тете Феб, что она хочет купить двадцать лебедей специально для нашего вечера, чтобы они плавали в пруду перед ее домом. Бальная зала выходит как раз на него, и, наверное, будет уже достаточно тепло, чтобы танцевать на террасе. О, ведь в Котсволде очень красиво в это время года! Разумеется, мне надо три новых бальных платья. Возможно, нам придется отложить свадьбу еще на неделю. Портные не успеют сшить три платья! Как вы думаете, Эверард?
– Нет! – закричал он. – Этого я не позволю. – Он оставил Диану и пошел через комнату к своей невесте. – Мне не нравится, что вы так охотно соглашаетесь отложить нашу свадьбу. Вы должны кое-что понять. Я долго ждал, прежде чем решил жениться, но, встретив вас – такую красивую – и добившись вашего согласия стать моею, я хочу как можно скорее назвать вас своей женой. Я хочу, чтобы вы принадлежали только мне, и не позволю никаких задержек нашей свадьбы.
К концу его речи Джулия зарделась и заулыбалась, и Диана с огорчением поняла, что невольно подтолкнула Эверарда к поступку, который мог лишь усилить привязанность Джулии к нему. Такое бурное и темпераментное выражение любви – совершенно несвойственное его натуре – было именно тем, что могло понравиться ее сестре.
– Я не думала, что вы так расстроитесь, любовь моя, – сказала Джулия, беря его за руку и поднимая глаза, чтобы взглянуть ему в лицо. Она все еще сидела на софе, «La Belle Assemble?e» раскрыта на коленях, выразительное лицо светилось нежностью.
Он смягчил голос и закончил монолог пожатием ее руки и словами:
– Не хочу огорчать вас, моя дорогая, но я должен настоять на том, чтобы вы отказались от этих платьев. Это… это путешествие, как его, видимо, начнут называть в свете, будет длиться три недели, и не больше! По окончании которых мы поженимся.
Джулия заглянула ему в лицо с восторженным обожанием.
– Да, мой дорогой Эверард, – произнесла она с благоговением. В ответ на это он склонился к ее руке и поцеловал ее.
Но стоило ему отпустить ее руку, как она тут же повернулась к Феб и воскликнула:
– Если я обращусь сразу к двум модисткам, то, думаю, мне успеют сшить все, что я задумала. Не могу же я надеть у леди Эпплдор то же платье, в котором буду в Кловелли-холле. Не могу!
– Но подумай! – ответила Феб с шутливой улыбкой и озорным огоньком в глазах. – Если тебе успеют сшить все те платья, которые ты намерена заказать, то придется нанимать два фургона, чтобы везти содержимое твоего гардероба по Англии. Боюсь, Эверард испугается высоких пошлин и будет принужден отказаться!
Джулия игриво рассмеялась и снова повернулась к своему жениху, который, уже не понимая, что происходит, попятился от нее.
– Эв! – воскликнула она, потряхивая своими темными кудрями. – Вы ведь не будете против, правда?
Диана к этому времени подошла к камину, стоя возле которого она могла видеть их обоих – и сестру, и Эверарда. Нежность на его лице и сменившее ее выражение смущенного изумления чуть не заставили ее рассмеяться. Неужели Эверард думал, что Джулия откажется от своих платьев? Как мало он знал ее.
Вопрос Джулии был риторическим, так как она немедленно переключила свое внимание на тетю и на дамский журнал, все еще лежащий у нее на коленях. Эверарда совершенно забыли за оживленным
