жертвой вашей приверженности предписаниям общества. Вы женились на моей сестре, хотя любили меня.
Феб не хотела говорить так резко; она не собиралась ускорить объяснение между ними ссылкой на события прошлого. Однако, придя в ярость от нерешительности Кингзбриджа, которая вновь управляла его поступками, она больше не желала заботиться о том, ранит она или нет его чувства.
– Я любил Гвендолин, – возразил он.
– Я не говорю, что вы не любили ее. Я уверена, что так оно и было, но недостаточно – ни для того, чтобы вызвать ответную любовь, ни для того, чтобы испытывать половину того пыла, который вы испытывали во время одной лишь беседы со мной. Вы думаете, она не подозревала о нашей взаимной привязанности?
– Вы говорите чушь. Не было никакой привязанности.
Феб повернулась к нему и возразила:
– Неправда! Посмотрите мне прямо в глаза и повторите свои слова!
Лорд Кингзбридж, как будто отвечая на вызов, выпрямился во весь свой рост и посмотрел сверху вниз на Феб.
– Никогда не было привязанности между вами и мной, кроме той, которая, естественно, существует между братом и сестрой.
Феб пожала плечами и сделала маленький шаг вперед к виконту, отвечая загадочно:
– В тот год, когда родилась Диана, перед родами Гвинни, – вы помните, в моем розовом саду в Бафе? Вы помните тот случай?
Лорд Кингзбридж судорожно вздохнул.
– Я не сделал ничего, чего мог бы сейчас стыдиться или что могло бы означать ту привязанность, о которой вы говорите.
– Вы чуть не поцеловали меня! – воскликнула она. – А моя сестра носила ваше первое дитя. Как вы можете отрицать это, если по меньшей мере двадцать раз с тех пор вы смотрели на меня с таким же выражением, так же близко протягивали руки, как будто вы хотите заключить меня в свои объятия. Как вы смеете оскорблять меня, мою любовь к вам, говоря, что вы не питали ко мне никаких чувств! О, Джордж, я с вами более чем терпелива, но я скажу вам следующее: если вы разрушите жизни ваших дочерей так же, как вы разрушили мою – и Гвендолин тоже! – я с вами никогда больше не буду разговаривать! И никогда больше не протяну вам своей руки!
Она повернулась и пошла прочь, ее сердце колотилось в груди, щеки горели негодованием.
Лорд Кингзбридж смотрел, как она входит в гостиную. Как давно его сердце желало ее. Позолоченная гостиная, потолок которой был покрыт синим дамасским шелком, в центре образующим красивый круг, была уже полна людей – и все они готовы поносить и бесчестить каждого, кто даст им для этого малейший повод. Армия сплетников – как они смотрят на Феб, как вглядываются за окно в надежде обнаружить того, с кем она только что беседовала. Он презирал их всех, желал им провалиться ко всем чертям и больше всего в этот момент хотел, чтобы его дочери скорее пошли к алтарю и это ужасное дело было закончено. Он сможет вернуться в свое поместье в Девоншире, где в речке, протекающей по его угодьям, прыгает форель и пахучие цветы пышно цветут на кустах, растущих там, где он любит ловить рыбу.
Легкий ветерок прошелестел в воздухе, шепча ему в ухо предостережения.
– Вы не понимаете, – произнес он печально. – Однажды скандал уже чуть не разрушил жизни моих дочерей, и я обещаю, что никогда не позволю ему коснуться их снова.
Диана увидела, как Феб вернулась в гостиную, и заметила яркий румянец на щеках тети. Глаза ее были опущены, когда она грациозно и поспешно шла через комнату к дверям, ведущим в коридор. Она была явно расстроена, и Диана последовала за ней.
В коридоре она увидела, что Феб уже поднимается по лестнице в дальнем его конце, подняв рукой край своей алой бархатной юбки. Диана хотела тоже направиться к лестнице, но голос Эверарда остановил ее.
– Диана, – произнес он, выступая из тени слева от нее.
Она обернулась к нему, гадая, где он был и ждал ли он ее. Он был одет в черное шелковое домино и держал маску в руке, подходя к ней. Она была одета в платье Марии-Антуанетты из синей парчи, волосы ее были напудрены и собраны в сложную прическу, из-за которой ей пришлось снять маску.
– Могу я поговорить с вами? – спросил он, указывая рукой в сторону двери, ведущей в оранжерею.
Со времени несчастливого происшествия в «Милл-Инн», где ее обручили с Лоуренсом, она чувствовала со стороны Эверарда не гнев или печаль, но глубокое разочарование.
– Конечно, – ответила она, бросая быстрый взгляд через плечо и думая, какой толчок скандалу она может дать, уединившись с женихом своей сестры в оранжерее.
Она не взяла предложенную им руку, но сразу заговорила о том, что тревожило ее.
– Вы разочарованы мной, – заявила она.
Он ответил прямо:
– Да, очень.
– Прошу вас, не щадите мои чувства, – сказала она с сарказмом.
– Не стал бы, если бы думал, что это послужит моей цели. Но в данном случае это не поможет. Почему вы промолчали и позволили своему отцу и леди Эпплдор распорядиться нашим будущим?
– Потому что я не могла вынести… О, Эверард, вы не можете себе представить, что это было, когда я появилась на моем первом сезоне, как я страдала от дерзких взглядов и перешептываний всех, кто знал мою мать и… и ее бесчестье! Клянусь, я никогда больше не хочу испытать такой позор…
