обманчивую спокойность. Оценив последнее, Император качнул головой точь-в-точь как Шайло. Да, таким образом легионеры вводили в заблуждение противников во время битвы. Императору было то прекрасно ведомо.
— Люмен, Люмен, за подобное Я должен выказать тебе замечание. Я ни в коем случае не пытаюсь принизить твой интеллект. И так же Я понимаю, что ты не прекратишь заниматься изучением всевозможных явлений.
На лице Люмена отразилось его природное упрямство.
Забавно, он вытянулся и застыл как камень. Даже скулы обострились. Император готов был рассмеяться, но сдержался. Хотя удовольствие видеть своё создание в гневе было слишком большим. До чего они живые! До чего молоды и полны жажды к существованию! Прекрасны, все до единого его творения прекрасны.
А как Люмен пытался ворваться в его сознание. Точно это было возможно и не смотря на тщетность подобной попытки… такая безграничная вера в себя. Вот уже и свет не создаёт иллюзию ранней юности.
Свет в тронном зале был создан специально таким, чтобы создавать иллюзию отсутствия здесь течения времени. Стены, пол и потолок в один цвет сливали всё пространство и лишали его самого себя. Здесь не было даже звуков. Определённый естественный шум всё же присутствовал на том не воспринимаемой ухом частоте, чтобы не вызывать ощущение вакуума и потерянности.
Всё одно. Вот и единственная заповедь Чертога.
— Я слышал, вы летали. Скажи мне Люмен, неужто ты и Шайло принудил нарушить устав?
Последний не удержался от улыбки.
— Ему понравилось. Просто он не в состоянии признать это.
— Ах так. Ну что ж, Я очень рад, что ты заботишься о своём брате. И да, Люмен.
— Да, Отец?
— Может, прекратишь отсылать Тобиаса «развлекать» Лукаса. Он понимает это слишком буквально и бывает, не прекращает петь и танцевать часами перед тем.
— Я знаю, Отец.
— Люмен.
— Отец?
— Карнут считает, что ты позволяешь себе крайнюю непочтительность по отношению к предыдущему поколению и вашим учителям.
Люмен молча стоял на месте, что значило — так оно и было только для него такое отношение было в порядке вещей.
— Смирение — добродетель, — сказал Император.
— Я давно превзошёл его и его это злит.
— Карнут не злится. — Император был вынужден объяснять очевидные вещи существу, столько же отточенному для усовершенствования, сколь и лишённому понимания покорности и почтения. Почему должен я, говорили пристальные голубые глаза, склоняться перед теми, кто ниже меня?
— Потому, что Я так повелеваю.
— Я буду с ним почтительнее.
— Хорошо.
Тогда в последний раз Он протянул руку Люмену и тот дал опустить ладонь себе на голову.
— Скажи братьям, Я рад их возвращению.
Люмен кивнул и поспешил прочь. Он шёл от тронного зала к ведущим наверх ступеням и рассматривал тёмный свет от стен. Здесь он был приглушён сильнее обычного и потому создавал ощущение застывшего полумрака. Вот взгляд зацепился за вылепленные под потолком барельеф.
Что тебе дало осмысление этой встречи. Думай, думай! Кроме повторения опостылевших истин Чертога. Стало спокойнее и теплее, ведь он видел своего создателя и слышал его голос.
Интересно, если бы в один миг для него очевидными стали все мировые очевидности, что бы осталось от него? Глаза его стали жесткими. Тогда он предположит всего на миг, что очевидностей не существует.
И тут же рассмеялся на весь тёмный коридор и пошёл к свету. Да, мир един и суть его одна — вот только бы постичь её. Ведь существует же где-то та истина, которая всё объясняет. И он узнает. Потому что если кто-то и может это сделать — то это он.
Почуяв приближение Шайло, Люмен остановился. До чего тот предсказуем в подобных ситуациях.
— Как всё прошло? — лишь остановившись, спросил последний.
— Я рассказал ему, как ты ценишь полёты.
Шайло взглянул на друга и тут же устранил все последовавшие за этой фразой мысли. Он нисколько не был раздражён, потому что прекрасно понимал насколько незрелы подобные замечания. Полностью выросшие из желание поддразнить его.
— Хватит дурачиться. Я вижу, ты доволен.
— Так спроси меня, о чём мы говорили если это так тебя интересует.
— Если Он посчитает нужным, Он сам поведает мне.
— Но тебе ведь интересно.
— Я знаю ровно столько, сколько мне полагается знать. Но пойдём скорее, нам пора готовиться. Ты даже не поверишь, насколько возбуждены Гавил и Тобиас. А Эва!..
Тогда Шайло подхватил друга под руку и, не нарушая шага спешкой, повёл того дальше.
Искусно изрезанные различными переплетениями светлые стены создавали иллюзию манящего простора. В центре стоял стол овальной формы, на голубоватой поверхности которого лежала гладкая с виду сфера. Вид бессмысленного напоминания успокаивал: если уж они опускаются до таких примитивных напоминаний — то может, всё же есть надежда. Хотя нет! Ну конечно, ни в коем случае не забывать — это Чертог. Насколько они просчитали реакцию её психики и следовавшие с ней умозаключения? Наверняка они как под дневными звёздами видели, как она отреагирует и как поведёт себя. И что сделает дальше.
А сделает она именно это.
Ашария потянула завязки на верхнем платье и то тяжёлым ворохом упало под ноги. Переступив через него, она остановилась и нарочно задержалась взглядом на сфере — символе единой нерушимой сути.
Во дворце у них была забава: отлавливать молодых особей белых обезьян и запускать в выстроенный когда-то лабиринт и наблюдать, как те дерутся, усыпляют один другого, объединяются в группы, а потом, когда все враги побеждены, уничтожают другу друга и в самой группе. И когда оставалась одна особь — за ней наблюдать было не менее интересно. Ашария любила размышлять, что она своего рода рок для этого оставшегося в конце создания. В ипостаси рока она довлеет над обезьяной, притом, оставаясь чем-то скрытым от той и неведомым. Это забавляло.
Служанок она отослала, в голове стучало странное беспокойство: отошли, отошли…
Но виду она не подола. В Чертоге глаза есть даже у стен. Любое движение отслеживается и интерпретируется. Тогда Ашария скинула второе платье и уже в одной нижней рубашке прошла в ванную комнату. Плотно затворила двери за собой и с облегчением вздохнула. Вздох получился глубоким и болезненным. Пальцы ощупали дверь, коснулись острых вырезов на ней. Ноздри защекотал запах озона.
Что… Озон? Откуда. Она обернулась и посмотрела на глубокую ванну, в которую тёплой воды могло поместиться больше, чем Ашария видела за всю свою жизнь. Длинный ковровый ворс впивался между пальцами ног. Как будто нарочно хотел втянуть вниз и оплести всё тело. Как те ловушки на обезьян… Ворс прогибался под ступнями и тут же распрямлялся. Лившийся со всех сторон свет не имел единого источника и обездвиживал.
Из крана с глухим ударом вырвалась струя воды и пар тут же поднялся над ванной. Что ж, они специально понизили температуру чтобы в полной мере продемонстрировать пар. Сколько тепла, как такое возможно вообразить если никогда прежде не видеть?
И все же Ашария коснулась прибывающей воды и не сразу отдёрнула руку. Почти горячая, кончик
