Посетители бара засуетились, задвигали стульями и встали полукругом, предвкушая песню. Казимир холодно мерил Люкаса взглядом. Наконец скрип стульев затих, и Люкас запел:
Когда последние слова песни затихли, в баре раздались умеренно громкие аплодисменты. Люкас поклонился, а затем повернулся к Казимиру, давая понять, что представление окончено.
– Какая глубокая, страстная подача текста, – ледяным тоном заметил Казимир.
– Благодарю за комплимент, с вашей стороны было очень любезно заметить скромного певца, Мейстерзингер, – с усмешкой отозвался Люкас.
Выдвинув из-под их столика четвертый стул, бард с изяществом опустился на него. Откинувшись назад, он небрежно положил руку на спинку стула Юлианны.
– Что привело тебя в наш прекрасный город, Казимир? Дела, жажда удовольствий… может быть – политические преследования? – Люкас грубо расхохотался, и к его смеху неуверенно присоединились Торис и Юлианна.
В этот момент к их столику приблизился трактирщик, который принес еду. Казимир молчал. Трактирщик расставил тарелки и, вытащив свой кусок пергамента, вопросительно посмотрел на Люкаса. Бард взмахом руки отпустил его. Трактирщик кивнул, поклонился и вышел из кабинета, снова задернув за собой штору.
Люкас повернулся к Юлианне и некоторое время вглядывался в ее усталое лицо.
– Моя дорогая, – сказал он, наконец, – вы положительно вымотались.
Юлианна с трудом улыбнулась в ответ:
– Мы ехали всю ночь, а в гостинице не оказалось комнат. И не будет до полудня.
– До полудня! – воскликнул Люкас. – До полудня целых три часа! Неужели вы собирались провести эти три часа за яйцами и беконом?!
– А что, у нас есть какой-нибудь выбор? – огрызнулся Казимир.
Рослый бард сладко потянулся всем телом и сказал с улыбкой, которая немедленно привела Казимира в состояние тихой ярости:
– У меня есть одно предложение. Я мог бы поговорить с хозяином – своим личным другом, – и он немедленно предоставил бы вам две комнаты. В обмен я хочу, чтобы один из вас прогулялся со мной по тихим улочкам моего прекрасного города.
С этими словами Люкас принялся разглядывать лица своих собеседников. Юлианна едва могла держать глаза открытыми, Торис тоже, казалось, едва различал где стол, где тарелка. Только у Казимира глаза были ясные, но он молчал, как и его спутники.
– Неужели никто не хочет? – нахмурясь спросил Люкас. – Очень жаль. Надеюсь, вам будет удобно на этих стульях.
Он поднялся, прощально взмахнув руками.
– Постойте, – сонно сказала Юлианна. – Я пойду с вами. Бард вежливо кивнул:
– Почту за честь, дорогая Ю…
– Нет. Пойду я, – жестко сказал Казимир, берясь за вилку. – Договорись, чтобы нам подготовили две смежные комнаты, а я пока покончу с завтраком.
– Хорошо, – кивнул Люкас. Поклонившись Юлианне он добавил:
– Я скоро вернусь.
Солнце приближалось к зениту, а Люкас и Казимир в это время карабкались на скалы, которые ограждали Скульд с востока. Бард взбирался по едва заметной тропинке уверенно и легко, внимательно поглядывая по сторонам. Казимир следовал за ним тяжело и хрипло дыша, глядя в основном себе под ноги. На висках его выступили капли пота. Задержавшись на узком каменном выступе, он посмотрел вверх на своего проводника. Люкас с относительной легкостью достиг скалистой террасы, откуда до вершины оставалось не больше десяти футов. Там он остановился и оглянулся на своего молодого протеже.
– Я знаю, почему ты приехал в Скульд, Казимир.
Казимир сделал еще несколько шагов и, отвергнув протянутую руку Люкаса, встал рядом с бардом на скалистой террасе.
– Может быть, расскажешь?
Люкас посмотрел с утеса вниз и вздохнул. Скульд лежал внизу, в глубокой лесистой долине, словно бриллиант на подушке зеленого бархата. Глубоко вздохнув, Люкас сказал:
– Ходят такие слухи, что Казимир, Мейстерзингер Гармонии, – оборотень. И что он изгнан из города.
– Слухи есть всегда, но не всегда они говорят правду, – мрачно пробормотал юноша.
Шагнув к Казимиру, Люкас хлопнул его по плечу.
– Не беспокойся, наемные охотники не найдут тебя здесь. Я позабочусь об этом.
– Довольно слабое утешение.
