ещё могло представлять какую-то техническую ценность. Собирали и на дорогах, и по деревням — машины, сельхозтехнику, мотоциклы. Да вон, далеко ходить не надо: тягач-то, «фред». Который год скрипит и таскает нарубленные дровяными стволы на лесопилку, и сыпется ведь, сыпется потихоньку. Замены достойной ему пока нет. Вот если КраАЗ этот в Лихославле взять, да скинуть с него кунг — на кой такому атланту будку таскать? — да седло ему поставить — вот тогда смена «фреду» будет, но ведь тоже самое — откуда запчастей набрать на такого редкого монстра? Эх, выбраться бы на Ленинградку каким-то чудесным образом, да там бы пошарить — на стоянках, где дальнобойщики кучковались…. Мечты! Нет ни сил, ни возможностей у Села, но не в этом даже главная проблема, а в том, что стратегически задачу никто не рассматривает — текучка доедает Общину. А недалёк тот день, когда проблема встанет ребром! Уже все предпосылки на лицо, да и работяги — и «полевые», и «дровяные» — все в один голос просят — дайте технику. Ведь техника — это эффективность, а голыми руками да топором с лопатой много не наработаешь — скопытишься сам и задачу не решишь. Надо, срочно надо заниматься поиском техники — ведь с каждым годом всё это богатство, брошенное под дождём, снегом и ветрами ржавеет, гниёт, рассыпается и уже скоро (если не уже) станет просто грудами железа.
К ситуации-то этой за годы на Селе привыкли. Велосипедов со всей округи натащили тьму — в каждом доме по нескольку штук. Опять же мелкую всякую разъездную работу взять если — на то и лошадей в Общине три десятка, да и быков с коровами кое-кто запрягает. Но со скотиной-то, с ней же ведь также, как и с людьми. Хоть не дохнет — но и не плодиться. Вон, в детской, «грибной», бригаде жеребёнок седьмой год скачет. Ему даже техи бричку маленькую на мотоколёсах сообразили. Да, прикольно — а по делу если, то жрёт-то как нормальный, здоровый конь, а работу-то делать — силёнок нет. И с телятами, и с поросятами такая же байда. Не растут. И толку ни хрена, и на мясо пустить — жалко. Староста за двумя правилами чётко следит — скотину на мясо не забивать и топливо в личных целях не расходовать. Оттого и потребовало Правление всю мототехнику на стан под расписку сдать, и учёт скотского поголовья — нет-нет, да и проверит. А за нарушение наказание каково? — да лучше не нарушать. Себе дороже. С «дровяного» довольствия снимут — это раз. Карточки на хлеб, яйцо, молоко, масло, соль, спички изымут — живи как знаешь со своего огорода: это два. И на самые тяжёлые работы — какие конкретно в момент выявления нарушения будут проистекать: это три. Вот и подумай на досуге — а надо ли оно.
Пока Срамнов перекатывал в своей голове все эти мысли, колонна оставила сзади Кушалино и миновало ближайшую к Селу по этой дороге деревеньку — Бухлово. Политыч влез обратно в салон и закрыл за собой люк, стряхнув набухшуя от дождя кепку на пол.
— Вот ведь зараза, зарядило. Как подгадало ведь. — проклиная погоду и тех, кто её организует, пробубнил старик.
— А не фиг было высовываться. — ответил ему на это Сева. — Чего ты тут снаружи не видал, Степан Политыч? Вот к Волково будем подходить — там да. Глаз да глаз уже, нежилые места пойдут.
— Много ты понимаешь, узкоглазый! Не учи отца ебаться. — отмахнулся от него Политыч.
— Заебали там бузить! — обернулся к готовым сцепиться языками мужикам Фёдор.
— Фёдор! Христом — Богом молю! Воздержитесь от брани! Ну что вы в самом деле! Слово за слово — одна матерщина стоит. — воздел руки отец Феофан. — Уж я-то ладно, но ведь женщина с нами!
— Прошу прощения! — наклонил лобастую голову Срамнов. — Маш! Ты как там? Как самочувствие?
Маша сидела, привалившись головой к борту, как всегда — в надвинутом на глаза капюшоне и мяла в пальцах свой большой наперсный крест. Вопрос Фёдора она вроде как и не слышала — пропустила. Немногословность Маши была известна, наверное, каждому.
— Маш! Как себя чувствуешь, спрашиваю? — настоятельно повторил Федя.
— Нормально.
— А чего смурная такая тогда?
— Лихославль…. - растягивая буквы, протянула название пункта их назначения девушка, спустя полминуты. — Плохое название.
Все уставились на Марию с немыми вопросами на лицах. Волчка передёрнуло — он мужик мнительный.
— Лихо. Славль. Лихо славит. — играла словами, разбирая название городка, Маша. — Или, может, Лихая слава? Или Лихо славное… Вам как больше нравится?
— Маш… ты это… подожди! — предваряя вопросы, вдруг появившиеся у каждого в вездеходе и готовые одновременно сорваться с губ, устроив какофонию, сказал Фёдор. — Может быть желаешь что-то нам рассказать — пока не поздно?
— Нет, Феденька. Просто название у него плохое. — развела руками Мария.
— Вон как. — ударив руками по коленям бросил Политыч и снова, открыв люк, вылез наружу.
После этого эпизода разговор больше не клеился. Окутанная клубами и пара и тучами брызг, колонна миновала относительно спокойные, изученные, но нежилые Дуловское, Чернево и вышла на последний, прямой перегон перед загадочным Волково.
— Сань, тормози давай. — сказал Волчку Срамнов, и открыв свою двер, полез наружу из вездехода.
Техника остановилась, и из каждой машины к старшему направились люди. Закуривая, народ собирался у ГТСки, готовясь слушать Фёдора.
— Значит так. — поднял вверх руку, обрисовывая план действий Фёдор. — Для тех кто не знает — через пять километров мост, сразу за ним правый поворот и начинается Волково. Мост проходим поочерёдно и с разгона — он на ладан дышит. По обочинам там деревья — люки, окна, двери держать закрытыми, чтобы нечисть никакая не насыпалась. Ясно? Держим дистанцию — метров десять. Проскакиваем мост и в поворот, и начинается Волково. Поэтому сразу после поворота набираем максимальную скорость. Валим, пока деревня из глаз не скроется. Объяснять почему — надо? Кто про эту деревню мало слышал?
— А что там? — ляпнул кто-то из техников и окружающие мужики захихикали, а Паратов покрутил пальцем у виска, округлив глаза на Волкова — удивляясь, что же всё-таки за люди такие работают на стане в Селе.
— Хорошо. Специально для тебя, Павел. — развёл руки Фёдор. — Значит, Волково. Плохая деревня, хоть и маленькая. Плохая она, Паша, тем, что в ней мерещится. Не просто мерещится — словишь глюк, и будет тебя преследовать неделю, не отпуская — башкой двинешься — я вам говорю. Особо обращаю внимание — на церковь — вообще не смотреть! А лучше всего — глаза в пол, пока не проедем. Водителей это, понятно, не касается.
— А поконкретнее можно, Фёдор Фёдорович? — спросил мужик из охраны. — Отчего там такая ерунда, в Волково-то? Не то, чтоб я не знаю — не идиот, в курсе — а чисто для общего развития.
Народ поддержал охранника киванием голов и дружным гулом.
— Чего тебе не понятно? — вдруг раздался голос из ГТСки и на крышу вездехода, запахивая плащ, вылезла Маша. — Призраки там. Да такие, что и днём привязываются и не отстают — просто днём мы их не видим. Народу там в земле лежит — где ни копни, на кости наткнёшься. Убитых много. Злые они, а встать не могут, а знают, что их время пришло. Нас они насквозь видят- души наши читают. Монахи, священники, крестьяне — убитые они все. Место такое — ходят они там….
Люди, стоящие вокруг вездехода, замолчали. Между ними как будто прошла волна холода.
— Молитвы читайте за их упокой, а не топчитесь тут. — продолжала Мария. — Дьякон чин прочтёт, но мало этого. Злые они очень.
Сказав это, девушка залезла обратно внутрь, а люди стояли молча и не расходились.
— Чё приуныли, соседи? — рявкнул на них Срамнов. — До вечера тут тусовать будем? Все слышали? Ну и всё. Всем оправиться, докурить и через пять минут дальше валим.
Пока люди кучковались около своих машин, докуривая и делясь впечатлениями от только что услышанного, отец Феофан прочёл канон об упокоении убиенных и обошёл колонну с кадилом, попутно кропя людей и машины святой водой. Помолившись, все заняли свои места и колонна тронулась, чтобы как можно быстрее пройти зловещее Волково.
Километров через семь старая дорога вывела к бетонному мосту, построенному над бегущей под ним Кушалкой, ещё при советской власти. И в старое-то, нормальное ещё время, мост уже дышал на ладан, ну а
