Она во многом была похожа на ту пташку из «Криминального чтива», которую держали в роскоши и за которой присматривал здоровый негр в пентхаусе, тот самый, который сбежал в Зед, основное отличие Энджи в том, что она могла сама о себе позаботиться и ей не нужен телохранитель, и уж точно не нужен скользкий диско-тип как Джон Траволта, галантный кавалер с хвостиком на голове и в костюме стоимостью тысяча долларов. Рэю нравились фильмы Тарантино, ему казалось, что «Джеки Браун»[95] сумел выделиться, но знал, что мир скинхедов был в десять раз сюрреалистичней, чем этот фильм или то, что сделал Дэвид Линч, а именно, перенасыщенная сочными цветами драма, которая охватила десятилетия и в которой играли главные роли все разновидности эксцентричных людей и актеров. Ножницы направились к одной из сторон его головы и Энджи взялась за дело, оставив Рэя смотреть на пустую стену.
Женщина была парикмахером до того, как она пришла работать в эту фирму, и раз в неделю она расправлялась с волосами в «Дельте». Это было дешевле, чем идти к парикмахеру, пейзаж был лучше и она хорошо работала. Кэрол говорила по телефону, Рэй прикрепил список на доску объявлений первых четырнадцати водителей, которые сегодня собирались подстричься. Если кто-то не приходил, или приезжал позже назначенного времени и пропускал свою очередь, все равно должен был заплатить, а если они делали так дважды, то у них больше не было возможности здесь стричься. Хокинз был единственным, кому разрешалось нарушать это правило, Терри был вынужден сделать особую привилегию для своего товарища. Энджи имела слабость перед своим боссом, но не давала спуску Хокинзу, которому вменялось это в качестве вины, и он стоял перед ней и выслушивал ее нагоняй, соглашался на последнее предупреждение, извинялся, что очень удивляло многих парней, которые знали этого человека как бандита старой закалки. Правило было установлено.
Рэй никогда не общался с Энджи, честно говоря, даже почти ничего о ней не знал, и ждал нужного момента, чтобы серьезно с ней поговорить. Она была странной особой, и ему нужно быть осторожным, однажды уловив момент, когда она стояла за ним. Он не мог сосредоточиться, долго рассматривая ее грудь.
— Скоро День рождения моего дяди, — начал он.
— Ему будет пятьдесят.
Ножницы тихонько жужжали. Рэй рассмеялся.
— Скоро он будет получать пенсию.
— Пятьдесят — это не так уж много, — выкрикнула она. Ножницы подпрыгнули, звук стал ближе, резко угрожающим.
Она потянула его голову назад. Он подумал о Суини Тод[96] и беспощадных бритвах, слабости его яремной вены, давлении крови в его венах, вдохнул и выдавил улыбку, которую она не могла видеть. Чтобы у нее не было повода разозлиться.
— Я вот думаю, почему бы нам не устроить вечеринку? Ну знаешь, что-то типа сюрприза. Ему бы это понравилось.
Энджи продолжала брить его голову, ножницы начинают стихать, и Рэй мог слышать ее мозг, щелкающий сквозь кошачье мурлыканье, пластиковые ограничители защищали его череп от стальных когтей. Он не смог бы так хорошо все организовать, но знал, что она бы смогла устроить вечеринку, и скрестив пальцы, она даже могла бы выполнить основную работу.
— Как ты думаешь, что ему понравится? — спросила она.
— Возможно, немного пива и блюда с карри.
— Он всегда это делает. Нужно придумать что-то особенное.
— Я не знаю.
— Ты должен знать, что он любит.
— Он любит полный английский завтрак.
Энджи не смеялась.
— Выпивка, сигареты, полный английский завтрак, футбол. Что ещё?
— Ему нравится игра в пул, — осмелился сказать Рэй.
— Что ещё?
Рэй собирался сказать «секс», но подумал, что это было бы неуместно, но в любом случае, Терри не был с женщиной несколько лет. Возможно, с тех самых пор, когда умерла Эйприл, но это было не то, о чем можно спросить дядю, Рэй понимает, что в душе Терри был все ещё в трауре. Он не знал, было бы это хорошо или плохо, но невозможно перестать любить кого-то только потому, что он уже мертв. Может быть, ему самому нужно найти возлюбленную, а может, и нет. Это было трудно.
— Что ещё может быть? — спросил он.
— Давай, ты знаешь его всю свою жизнь. У тебя должна быть какая-то идея.
— Он любит свою музыку. Что-то вроде этого.
— Я знаю, но что ещё?
Он пытался вспомнить. Его дядя был общительный, любил выходить в свет, повеселиться. Всегда был дружелюбен. Твою мать, Энджи была решительна, «щелкая хлыстом» и что-то в этом роде.
— Почему бы нам не пригласить всех в его дом? — предложил он. — У него достаточно приятелей, которые наполнят его дом. Купить много спиртного, включить его песни, подогреть немного сосисок, запеченных в булочке, поставить блюдо с пирогом со свининой, несколько чашек с чипсами и арахисом. Сделать красивый именинный торт. Это будет забавный трюк.
Последовало продолжительное молчание.
Он бы сказал, что не смог ее впечатлить.
— Однако в этом нет ничего особенного, не так ли? По правде говоря, нет.
Она закончила стричь лучшего друга Рэя и обернула полотенцем его череп, поднесла зеркало к его лицу. Он был вынужден признать, что выглядел как привлекательный чудак. Такое чистое бритье придало ему гордости, подходило форме его головы, которая была сильная и создана из древней англосаксонской кости. Он мог понять женщин, которые были впечатлены. Он послал своему отражению в зеркале поцелуй и подмигнул, Энджи приподняла брови и отвернулась.
Он встал и потянулся, покрутил плечами и укутал шею полотенцем. Как только его отряхнули, он протянул деньги, плюс чаевые в один фунт. Он посмотрел, как Энджи открыла свой блестящую черную сумочку и вытащила толстый красный кошелек, припрятывая монеты внутрь. Она застегнула на молнию кошелек и закрыла серебряную пряжку на сумке, взяла бритву и начала ее чистить щеткой.
— Я подумаю, — сказала она. — Если мы собираемся устроить Терри сюрприз, то это должно быть что-то очень особенное, то, что он никогда не забудет.
Рэй кивнул ей в ответ.
— Спасибо, Энджи.
Он взял свой лётный пиджак, быстро надел его и пошел в офис, остановился, глядя на Кэрол, тыкая в свою грудь, тем самым показывая, что он готов к работе. Она протянула ему кусок почтовой бумаги с указанием деталей маршрута.
— Там кто-то будет через десять минут, — он услышал ее, когда уже покидал здание.
Рэй снова поближе глянул на себя в зеркало автомобиля. Выбритая голова приободрила его, и он был уверен, что остальные парни чувствуют то же самое. Он не понимал Самсона и этих хиппи и бродяг, грибо[97], неуклюже двигающихся, с зарослями, покрывающими их лица, и длинными дредами, свисающими вниз по спине. Он был открытым, верил в демократию, каждый в свою собственную, свобода каждого индивидуума выражать себя в любом проявлении, в котором ему удобно, было единственно справедливым, а эти оставались грязными, вонючими, бездействующими особями. Он сиял, когда любовался работой Энджи. Выносливая. Таковым был его итог. Тяжелым, но справедливым.
Он завел двигатель и проверил адрес, узнал улицу, задумался, и понял, что имя ему тоже знакомо. Он давно не видел Ника Вайза. Может быть, это был не тот парень, но Ник вырос в Итон Уик, куда Рэй должен был за ним заехать. Они вместе ходили в школу в Слау, болтались вместе несколько лет, впрочем, последний раз он видел Ника, когда он жил в Брэкнел. Он попытался вспомнить, когда это было, и знал, что в итоге он это вспомнит.
Рэй срезал путь с обратной стороны и проехал под знаком М4, занял твердую позицию и вскоре уже
