нервным характером, поначалу чуть не поссорилась с мужем. Ей казалось, что никто не сможет лучше нее вытащить Ганса из жадных лап 'дублетов', славившихся своей жестокостью и сребролюбием.
– Ты останешься дома, – как можно решительнее повторил Граф. – Если мы всей семьей заявимся к прево, то он вообразит о деле черт знает что и заломит такую цену! Да я же знаю этих крючкотворов! Им только покажи, что испугался…
– Я не отпущу вас одних, – красная от злости и волнения, жена торопливо одевалась. – Вы все запутаете и испортите. Я сама скажу прево Фогерту…
– Никому ты ничего не скажешь! – впервые за много лет Петер повысил голос на супругу. – Ты что не слышишь меня? Я иду сейчас к лекарю – Джордан пользует прево от всяких хворей и у них хорошие отношения. Будет гораздо лучше, если Тим сам переговорит с мессиром. Тихо-мирно уладит, сунет ему в лапу пару монет, и на том все закончится.
В качестве аргумента ювелир потряс кошельком с десятком золотых, за которым он собственно и зашел в дом. Вначале Петер не хотел что-либо рассказывать жене, а собирался просто взять деньги и выскользнуть на улицу, где ждал сын. Но время было позднее, и фрау Анна, прекрасно разбиравшаяся в муже, с первого взгляда поняла, что случилась беда. Мастер не стал запираться и всё рассказал…
Глядя на супруга в упор, Анна сделала последнюю попытку настоять на своем, но зашла с другой стороны. Она припомнила ему, что всегда была против, чтобы Урс ходил в этот дурацкий союз. Мало того, что столько денег ушло старому грубияну и пьянице Хольцу, так теперь приключилась настоящая беда!
– Вот, если бы Урс, – голубые глаза женщины наполнились слезами, – не пошел сегодня на эти дурацкие занятия, то ничего бы и не случилось. А всё ты со своим дедом! Ну, ладно, дай только бог, чтобы всё обошлось, я вам больше не позволю выкидывать деньги на ветер! – всхлипывая, она погрозила пальцем мужу. – А Урс пусть знает… Он у меня еще получит. Я покажу ему, как кулаками махать!
– Мальчик тут не причем, – резко перебил Граф. – Он ни в чем не виноват, не говори глупостей. И Ганс ничего плохого не сделал. По-твоему, было бы лучше, если бы Урса покалечили?
Хорошо зная въедливый характер супруги, ювелир никогда не ставил ее в известность о своих неприятностях. О скандале в Цехе он тоже не рассказал, и теперь, когда Анна решила сорвать злость на сыне, еще больше почувствовал себя виноватым. Не желая продолжать подливать масло в огонь ссоры, мужчина решительно развернулся и отодвинул засов на входной двери.
– Подожди, Петер, – позвала жена, и он оглянулся.
– Поклянись мне, что не вернешься домой без Ганса, – потребовала Анна, сверля мужа взглядом. – Что не оставишь его в темнице.
– Ну, что ты несешь, – ювелир сдерживался из последних сил. – Да он же ничего не сделал! Какая темница? Он ведь никого не убил, не ограбил. Дал пару оплеух стражникам и все! В крайнем случае, если дойдет до суда, ничего кроме штрафа, ему не присудят… Через пару часов мы все будем дома.
Мастер распахнул дверь и шагнул на крыльцо.
– Поклянись, Петер! – раздалось за спиной.
– Да, клянусь я, клянусь, – Граф тяжело сбежал по ступенькам.
– Иди за мной, – бросил он Урсу, стоявшему под деревом. – Ох, уж мне эти бабы. Сколько времени зря из-за твоей мамаши потеряли.
Он сокрушенно покачал головой и вышел на улицу. Прихрамывая от полученного в драке удара, мальчик, как мог быстро, поспешил за отцом.
Мастер Джордан жил в соседнем квартале, на улице Кузнецов. В городе лекарь обосновался совсем недавно, лет пять назад. Его бездетный во втором браке отец, владелец небольшой кузнечной мастерской, умер и оставил сыну от первой жены свое хозяйство. Наследственное ремесло тридцативосьмилетнего бакалавра медицины заинтересовать не могло, и, возвратившись в Мевель, Тим занялся собственной практикой. До этого он работал помощником у какого-то лекаря-алхимика в Цутхе. О старике ходила дурная слава чернокнижника, и ее серный душок потянулся за Джорданом в родной город.
Мевель встретил своего уроженца неласково, а местные цирюльники, один из которых был дальним родственником лекаря, принялись распускать о нем вздорные слухи. Кое-кто из священников тоже не остался в стороне и не забывал в проповедях упомянуть о глупце, считающем, что можно спасти человеческое тело от болезней, посланных самим Господом Всемогущим! Поначалу лекарь над ними только смеялся, но, заметив, что с каждым годом дела идут все хуже и хуже, стал подумывать об отъезде. От последнего шага его удержало знакомство с прево, который страдал некой запущенной болезнью, отравлявшей ему жизнь. У мастера Джордана нашелся рецепт весьма действенного лекарства, и благодарный мессир Фогерт укоротил злые языки. В этом ему помог и влиятельный советник магистрата Бугге, которого Тим буквально вытянул с того света после отравления грибами.
Прево и член городского совета поговорили с наиболее ярыми недоброжелателями лекаря, и шум вокруг него утих. Цирюльники смирились с конкуренцией медика, а священники нашли себе новую мишень. Как раз в то время какая-то бабка из предместья баловалась знахарством, и прево поймал ее на горячем, когда она насылала порчу на чужой скот. Старуху судили, она во всем созналась и была сожжена за городской стеной, в особом месте, где проводились такого рода казни. У подножия округлого, маленького холма, на котором никогда ничего не росло. Бюргеры называли его Чертова Плешь и всегда обходили стороной.
Пользуясь покровительством власть имущих, мессир Джордан набрал небольшую, но постоянную клиентуру и жил, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Его сосед, кузнец Франц, как-то привел алхимика в 'Дубовую Кружку' и перезнакомил со всеми завсегдатаями. И хотя Тим Джордан не был краснобаем-весельчаком и больше любил слушать других, бюргеры охотно приняли новичка в свою компанию. Он немало повидал и попутешествовал, а в подходящем настроении рассказывал интересные истории. Кроме того, у него имелся поистине чудодейственный порошок от похмелья, который он готовил приятелям за сущие гроши.
Из всей компании, собиравшейся у Криппе, ювелир ближе остальных сошелся с алхимиком, так как в ремесле каждого было немало таинственного для непосвященных. К тому же оба с детства любили читать. Всякий раз, встретившись, они подолгу обсуждали кого-нибудь из древних авторов. Правда, вначале знакомства мастер Джордан очень расстроил приятеля, когда рассказал ему, что получить пресловутый Философский Камень невозможно. Они даже поспорили на эту тему и, чтобы опровергнуть почерпнутые из гримуаров аргументы ювелира, Тим в его присутствии повторил некоторые опыты. Он, вообще, был большим скептиком, этот лекарь…
А еще ювелир охотно и дешево выполнял заказы, когда Джордану требовалась что-нибудь изготовить для опытов в мастерской. Чаще всего особую посуду из драгоценных металлов или какой-нибудь тигелек. В свою очередь приятель отыскал для него парочку алхимических рецептов, весьма пригодившихся мастеру в ювелирной работе.
– Эй, Джордан, выходи! – сложив ладони у рта рупором, заорал мастер Петер, когда они добрались к жилищу алхимика. – Это я, Граф! Ну, где ты там?!
В ответ послышался яростный лай. Огромный черной масти пес вылетел из сада к калитке и зарычал на гостей так, что Урс невольно попятился за спину отца. Мастера Петера как всегда, когда он видел четырехлапое чудовище, с головы до пят пробрала нервная дрожь. Он замолчал, надеясь, что рык Фаго лучше всего оповестит хозяина о появлении гостей.
– А ведь был такой милый забавный песик, – криво улыбаясь, сказал ювелир сыну. – Буквально вот такой, не больше половины локтя.
Он показал какой. Урс кивнул, хотя и не мог представить, чтобы бесновавшийся за оградой зверь когда-то мог выглядеть 'милым'.
Дом у лекаря был маленький и в один этаж, с двускатной черепичной крышей. Рядом имелся большой каменный сарай, в котором Джордан проводил свои алхимические опыты. Вокруг дома рос яблоневый сад и каждый год, собрав урожай, Тим делал бочонок-другой отличной водки, весьма ценимой его приятелями. Снаружи сад огораживал забор из кованых, причудливо переплетенных прутьев, за которыми сейчас, рыча, носилось черное чудовище. Лекарь привез его в Мевель новорожденным щенком, и на глазах у соседей тот превратился из пушистого комочка в настоящего боевого пса.
Джордан любил рассказывать, что лет сто назад собаки этой породы служили в армии императора.
