сегодня с унитазом…
— Ага! — подпрыгнул сыщик. — Вот ты себя и выдала! Я уйду домой, а ты сразу побежишь к развратнице Хельге и ее кожаным сантехникам!..
— К ней побежишь ты! — разгневанно, будто и не плакала только что, воскликнула Сашенька и протянула отцу тысячерублевую купюру. — Потому что Хельга Стар все же наша клиентка. Вернее, твоя, потому что с этой минуты я у тебя не работаю.
— А… у кого работаешь?.. — растерялся Брок.
— Ни у кого, — сунула ему в ладонь деньги Саша и, помахав папе ручкой, направилась к вешалке с одеждой. — Успехов в труде и в личной жизни!
— Стоп! — за неимением белого флага, замахал синеватой купюрой сыщик. — Я сдаюсь! Ты меня не так поняла… И ты ничего не сказала о задатке… Ведь это задаток, да? Я, так сказать, прав?..
— Ты, так сказать, хитер, как я не знаю кто! — расхохоталась вдруг Сашенька.
— Почему? — поняв, что опасность схлынула, заулыбался и Брок. Однако он и впрямь не понял, отчего дочь заподозрила его в хитрости.
— Да потому, что если я соглашусь, что ты прав, то автоматически окажусь неправой сама. А если скажу, что ты не прав — тоже совру, потому что эти деньги и впрямь задаток Хельги Стар.
К деньгам Брок относился с уважением. Но и свои принципы он уважал тоже. А потому с грустью и затаенной надеждой в голосе спросил:
— Но разве в этом деле есть какое-нибудь чудо? Ну, подумаешь, сантехник!.. Пусть даже в противогазе… Ты ведь знаешь, что я берусь только за те дела, из которых, так сказать, торчат уши чудес, которые я потом безжалостно обры… разоблачаю!
— Папа, не надо пафоса, — поморщилась Сашенька. — Я от тебя все это уже слышала тысячу раз. И ты напрасно переживаешь, чудо есть. Ведь этот вор, или, как ты его называешь, «сантехник», потом просто-напросто исчез.
— Так ты же сказала, что он в туалете заперся!
— Ничего он не запирался! Он заскочил в туалет, и больше оттуда не выходил. А когда через час туда заглянула Хельга, тулик был пуст.
— Так он что, в унитаз смылся, этот сантехник? — хихикнул Брок, но тут же посуровел: — Так-так- так-тааак!.. Это и впрямь, так сказать, попахивает чудесами… И попахивает довольно-таки дурно. Пожалуй, я возьмусь за это дело.
К дому клиентки отец с дочерью шли под одним зонтом, Сашенькиным, — свой Брок нечаянно оставил в агентстве и теперь всю дорогу ворчал, что дочка специально о нем не напомнила, чтобы позлить несчастного папу. А еще он бубнил и в адрес заказчицы, к которой приходится переться по дождю и холоду. «Хельга Стар!.. — кривил Брок в сарказме губы. — Ишь!.. Небось на самом-то деле какая-нибудь Ольга Звездулькина!»
А когда дверь обычной квартиры в обычной панельной девятиэтажке им открыла обычная, солидных лет тетка, сыщик и вовсе расстроился. «Ты же говорила, что она симпатичная и тридцатилетняя!» — чуть было не упрекнул он Сашеньку вслух, но все-таки удержался, решив, что обязательно сделает это позже, да еще и урежет ей премию — за дезинформацию.
— Так-так-так-тааак!.. — шагнув за порог, вместо приветствия протянул Брок. — Так это вы, так сказать, Хельга?
— Оля! — обернувшись, крикнула тетка. — Это к тебе! Пожилой господин с девочкой.
— Что?! — в унисон воскликнули отец с дочерью. Брок собрался завопить: «Да я моложе тебя, старуха! Мне еще и пятидесяти нет!», а Сашеньке, которая терпеть не могла, когда ее обзывали таким словом, вообще захотелось повторить сейчас подвиг Раскольникова. Но, взяв себя в руки, они так же, дуэтом, выпалили: — Мы частные сыщики! — А Брок еще на всякий случай добавил: — Лицом к стене, руки за голову!
Но тетка уже убралась из прихожей, а вместо нее там вскоре появилась и впрямь недурная собой блондинка возрастом вряд ли сильно больше тридцатника. Впрочем, на вкус Брока, она все-таки была чересчур худой и плосковатой, а ее тонкие, надменно поджатые губы ему не понравились вовсе.
— Да-а? — оценивающе разглядывая сыщика, жеманно протянула дамочка, но, узнав Сашеньку, мигом сменила тон и выражение лица. — Ой! Вы, наверное, господин Брокалев?
— Брок, — сухо ответил тот. — Просто Брок.
— Хельга, — с явным намеком на лобзание сунула ему под нос ладонь блондинка.
Однако сыщик намек проигнорировал и всего лишь пожал руку. А затем достал из нагрудного кармана пиджака блокнот с карандашом и приготовился записывать.
— Может, вы сначала разденетесь и пройдете в комнату? — заволновалась хозяйка квартиры. — Там нам удобней будет беседовать. А мама пока приготовит чай. Или вы предпочитаете кофе?
— На работе не пью, — отрезал Брок. — И вообще, так сказать, мы не для того вас вызвали.
— Папа, это не мы ее… — зашептала ему на ухо Сашенька, но сыщик решительным жестом отодвинул дочь и, занеся над блокнотом графитовое острие, вперился взглядом в клиентку.
— Фамилия? Имя? Кличка? Пол? — словно ругательства, начал выплевывать он вопросы.
— Кличка? — удивилась дамочка. — Пол?.. Это вы о Пупсике, что ли? — И обернулась к проходу в комнату: — Пупсенька, иди скорей сюда, с тобой дяденька хочет познакомиться! — А потом, умильно улыбаясь, перевела взгляд снова на Брока и любовно пропела: — Во-о-от, это Пупсик. Кобель!
— Да как вы смеете! — подпрыгнул сыщик, размахивая блокнотом. — Не вам, как говорится, судить!.. Даже родная жена — и то…
— Папа!.. — дергая отца за рукав, зашипела вдруг Сашенька. Другой рукой она настойчиво тыкала в направлении пола, куда и перевел наконец взгляд сыщик.
Перед ним, высунув розовый язык, стояло плюшевое, в умилительных складочках, чудо.
— Шарпей!!! — по-детски восторженно взвизгнул Брок. — Вы не поверите, это настоящий шарпей! Сашенька, Хельга, смотрите! — Сыщик наклонился к морщинистой псине, и та лизнула его в руку.
— Так вы тоже любите собак? — заулыбалась растерявшаяся было Хельга.
— Не всех, — признался пунктуальный сыщик. — Но вот этих… Ишь ты мятенький какой, даже глазок не видно! Этих определенно люблю.
— Вот!.. А тот, в противогазе, обозвал его «слепой собакой»! — поджала губы дамочка. — Такой брутальный мужчина, а славного, милого Пупсика испугался.
— Как он его назвал?.. — выпрямился и снова достал блокнот с карандашом Брок.
— «Слепой собакой». Выскочил из туалета, заозирался кругом, увидел на вешалке мою новую шляпку, назвал ее «артишоком», схватил, а потом Пупсенька в прихожую выбежал. Тот его как увидел, сразу заорал: «Слепая собака! Слепая собака!», и в туалет снова — шмыг!
— А, простите, звука спускаемой воды вы после этого не слышали? — поинтересовался сыщик.
— Не слышала. Мне вообще не до этого было. Я испугалась. И расстроилась. И обиделась!..
— Да-да-да, — закивал сыщик. — Серьезный удар по нервной системе. Тройной, так сказать. Как одеколон, если вы еще помните те времена. Вы не поверите, у меня был один случай…
— Папа!.. — прервал воспоминания Брока тычок Сашиного локтя в бок. Сыщик, почти не сделав паузы, переключил разговор в новое русло:
— Потрудитесь объяснить, гражданочка, что такое артишок!
— А я откуда знаю?.. — вылупила на него глаза Хельга Стар.
— Артишок — это растение такое, — подсказала Сашенька. — Похожее на чертополох.
— Ваша шляпка была похожа на чертополох? — принявшись размашисто чиркать в блокноте, спросил Брок у дамочки.
— Ну, знаете!.. Моя шляпка — эксклюзив, я две зарплаты за нее отдала! — фыркнула та и, вздернув нос, отвернулась. А потом буркнула: — И вообще, он говорил через противогаз, я плохо расслышала. Может быть, он сказал не «артишок», а что-то наподобие… Да-да! Я вспомнила! Он сказал: «Арти… фак!» — Дамочка выбросила вверх средний палец, едва не угодив Броку в глаз.
Сыщик отпрыгнул, заслонив собой Сашеньку, и завопил, густо при этом краснея:
— Да как вы можете! Что вы, так сказать, себе позволяете при ребенке!
