Майор попытался увернуться, но Будкин ухватил его за шкирку и легко метнул над полем. Зеленый, смешно растопырив ручки-ножки, полетел по воздуху, упал в борозду и, не вставая, побежал на четвереньках к своей тарелке.
— Это наша земля! — крикнул Будкин. — И мы тут главные негодяи! И никто не страшнее нас! Это мы страшнее всех! И если мы говорим лететь, то все летят на фиг! Через минуту открываю огонь!
— Тогда, может, не улетят, вдруг попортим, — сказал Варыхан тихонько.
— Улетят, — заверил его Будкин. — Но пинка хорошего получат.
Он присел к орудию и положил руку на затвор. Ласково погладил его.
Позади раздался гул. Тарелка Хрю судорожно задергалась, пытаясь вырвать из картофельного поля глубоко в него ушедшие посадочные ноги.
— Сообразительный педрила, — одобрил Будкин.
Впереди белый карабкался в свою тарелку, изнутри его тянули за шиворот. Белый визжал, что всех засудит в Галактическом Трибунале, и чужих, и своих. Наконец его втянули в корабль и захлопнули дверцу.
— За Родину! По либеральной сволочи прямой наводкой — огонь! — сам себе приказал Будкин и рванул спуск.
Пушка жахнула, опять заложило уши. И тут же колокольным звоном отозвалась тарелка либералов, едва успевшая приподняться на метр над землей. Удар пришелся по касательной, корабль закрутило на месте, он подпрыгнул и юлой ввинтился в небо, раз — и нету.
— Варыхан, снаряд! — проорал Будкин, сам себя плохо слыша. — Шапа! Разворачивай!
Майор КГБ скакал на четвереньках вверх по аппарели. Чавкнул, закрываясь, люк. Тарелка мелко завибрировала, собираясь взлететь.
— За Родину! По социалистической сволочи — огонь!
Маленький, но злой снарядик треснул инопланетный корабль в борт словно кувалдой. Густо сыпанули искры, тарелку аж переставило над полем, она затряслась и нелепыми прыжками поскакала вдаль. Поломала кусты, плюхнулась в озерцо, отскочила от его поверхности, будто мячик, и наконец, опомнившись от удара, ушла вверх. Исчезла.
Тарелка Хрю все дергалась, никак не могла вырвать ноги из земли. Будкин заглянул в ствол и навел орудие, как в первый раз — под башню.
— За Родину! По имперской сволочи — огонь!
Бамс! Сноп искр, хлопья окалины во все стороны. Маленькую тарелку снаряд тоже не пробил, но удар железной колотушки приподнял ее ближний край, наконец-то выскочили из земли опоры. Мужики обалдело следили, как тарелка Хрю катится по полю на ребре, медленно отрывается от земли и так, перекошенная, взлетает. И тоже исчезает.
Шапа сел на станину, поковырял пальцем в ухе, закурил. Будкин стоял, глядя в небеса. Варыхан полез за пазуху и вытащил початую бутылку, заткнутую тряпкой.
Будкин обернулся к мужикам.
— Ну, теперь самое время.
По очереди отхлебнули из бутылки и занюхали рукавом Варыхана — он вчера дизель чинил, испачкался в солидоле.
Заговорили наперебой, очень громко, потому что в ушах еще звенело — а ты видал, а ты заметил, а как мы ее, а как она…
Потом одновременно утихли и задумались.
— А чего ты про имперскую сволочь-то?.. — спросил Варыхан у Будкина. — У них хотя бы скотина не общая. И стесняться цвета морды вроде не надо.
— Да понимаешь… Мы пока чинились, я этого Хрю расспрашивал, откуда берутся империи. И он мне очень спокойно все растолковал. Из завоеванных народов империи собираются по кусочкам. Либо сам присоединишься, либо тебя силой присоединят. И еще скажут, что тебе так лучше будет. Может, конечно, и лучше, но… У нас уже была империя, хватит, наигрались.
— Угу, — кивнул согласно Шапа.
— Ну и ладно, — сказал Варыхан, затыкая бутылку тряпкой. — Ну их на фиг всех. Сами как-нибудь. Об одном жалею, что не полез вместо тебя чинить тарелку. Я бы там…
— Чего ты там? — Будкин прищурился.
— Ну, ты понял.
Будкин опустил руку в карман. Вытащил сжатый кулак.
— Ты ведь у своих не тащишь, правда, Стас? Вот и я — у своих.
Он разжал кулак, и Шапа с Варыханом громко столкнулись лбами над его рукой. На ладони Будкина лежала прозрачная капсула, в которой горело маленькое теплое солнышко. Из капсулы торчали два контакта в аккуратных белых чехольчиках.
Будкин подождал пару секунд, потом убрал добычу в карман обратно.
— Как?.. — только и спросил Варыхан.
— Да я в тарелке огляделся и сразу понял, где самое интересное заныкано. В ящике для мусора. А я как раз туда ломаные детали кидал, ну и незаметно рукой по донышку пошарил. Там много чего было, я эту штуковину не глядя прихватил, потому что маленькая… Опыта у них нет, одно слово — нерусские. Знамо дело, этот Хрю никогда от жены самогонку не прятал!
Шапа тяжело хлопнул Будкина по плечу. Тот усмехнулся и сказал:
— Ну, поехали, что ли. Строить полегоньку нормальную свободную жизнь.
Подогнали мотоблок, собрали в прицеп вещички, привязали сзади пушку и медленно тронулись по борозде, отхлебывая по чуть-чуть из бутылки и занюхивая рукавом.
Поехали.
Мотоблок с пушкой на буксире уже скрылся из вида, когда посреди картофельного поля очень тихо и аккуратно приземлилась еще одна тарелка. Из нее толпой высыпали малюсенькие гуманоиды, все, как один, желтые.
И бросились с нечеловеческой скоростью копать картошку.
Андрей Левицкий, Виктор Ночкин
Похитители артефактов
К северу от ЧАЭС есть заведения похуже, чем «Мозг кровососа». Они есть, я уверен, но мне до сих пор не попадалось более убогой дыры.
Торгаш по прозвищу Ушлый открыл свой бар на заброшенной военной базе. Водка у него паленая, жратва тоже не первый сорт, обставлен бар ужасно, с потолка капает, а на полу сырость, и все вместе это выглядит так… ну, будто комната ужасов в провинциальном луна-парке. Не страшно, зато дешево.
Когда я подошел к стойке, за которой торчал хозяин, рядом ошивался какой-то тип. Увидев меня, Ушлый ему кивнул, после чего тип обратился ко мне:
— Не хочешь заработать, малый?
Прежде чем ответить, я окинул его взглядом. Молодой парень, одетый типично для местной братии. Лицо недоброе, какое-то кривое, губы тонкие и бледные, а глаза злые. Глаза убийцы, это сразу понятно. В общем, молодчик из тех, кому вы вряд ли доверили бы нести свой хабар. Почему-то так почти всегда получается, чтобы заработать — приходится иметь дело с подобными личностями.
— Какая-никакая работенка мне бы сейчас, пожалуй, не помешала бы, — неопределенно откликнулся я.
Ушлый выставил перед типом бутылку, тот сгреб ее со стойки и кивнул мне:
— Пошли, перетрем.
Денег он бармену не дал, из чего несложно было заключить, что Ушлый тоже в деле. Парень, назвавшийся Заточкой, провел меня в угол, где у большого ящика, служившего столом, на ящиках
