санитаров-монстров.
– Он сделал – что? – Целитель повторил вопрос голосом, полным неподдельного участия.
Ребекка вглядывалась в глаза Повелителя Фирексии и спрашивала себя, сможет ли он понять, как сильно она ненавидит и боится его.
– Он… впал в кому. Он… он покинул меня, прежде чем я успела с ним попрощаться.
Только когда Явгмот подошел ближе, женщина увидела, что цвет его пышного одеяния тон в тон совпадает с цветом ячейки, в которой лежал Гласиан, и от этого открытия ее передернуло.
– Мы можем вылечить его, Ребекка. Ты же знаешь. Мы можем вылечить все и всех. – Протянув руку, он отвел от ее лица мокрые от слез волосы.
Ребекка энергично покачала головой:
– Нет, нет. Гласиан не хотел этого.
На пальце целителя блеснул странный перстень. Перехватив ее руку, Явгмот прижал драгоценность к запястью. Что-то ужалило женщину, и по всему телу внезапно раскатилась жгучая боль. Ребекка не могла поднять глаз, не могла сказать ни слова.
– Бедная моя… Ты так устала, так измучилась за эти годы. Ты была прекрасной женой. Ты позволила ему умереть, потому что не смогла ослушаться его. Я не могу этого позволить. Ты слишком утомлена. Ничто более не имеет значения. Истинное внезапно оказывается ложью, а ложь рядится правдой. Ты не должна позволить мужу умереть только потому, что не можешь ясно мыслить…
Да, во многом он был прав. Да, она неспособна ясно мыслить. Казалось, она не помнила, что делала сегодня утром или в последние несколько дней. Она была измучена. Усталость обволакивала ее тело. Явгмот прав, как всегда прав…
Целитель поднял Ребекку на руки. Он нес ее, словно добрый пастырь заблудшую овечку.
– Я помогу и тебе, и твоему мужу. Я возьму вас в Фирексию и вылечу вас. Раз и навсегда.
Пещера закружилась вокруг нее, все заволокло туманом. Сквозь туман Ребекка смутно различила фигуры санитаров, поднявших ячейку с Гласианом и гоблинов, столпившихся вокруг. Все это перестало иметь значение, потому что Явгмот был рядом. Сильный, нежный, искренний, заботливый и… богоподобный. Он защитит ее от всего на свете. Он был ласков и терпелив даже с гоблинами, когда пробирался сквозь их ворчащую толпу.
– Все в порядке, малыши. Я не причиню ей вреда.
Я хочу ее вылечить.
Санитары оттеснили коротышек в сторону. И только один самый старый гоблин крикнул вслед:
– Мы зажжем фонарь для тебя, Ребекка. Мы зажжем фонарь!
Явгмот улыбнулся, и ей показалось, что это восходящее солнце улыбнулось миру.
– Ты слышала, Ребекка? Они зажгут для тебя свечу и прочитают свои гоблинские молитвы. Даже маленькие монстры любят тебя. Я тоже люблю тебя.
Разве могло быть что-либо более прекрасное, чем сон в его объятиях?
– Все хорошо. Спи. Я вылечу тебя. Раз и навсегда.
Глава 26
Ребекке снился странный сон. Они с Явгмотом стояли на каменистом утесе в первой сфере Фирексии. Перед ними на равнине раскинулось огромное… нечто. Оно походило на гигантскую колонию грибов. Коричнево-белое, наползающее мясистыми слоями… Пахло оно смертью и грязью, но вместе с тем жизнью и обновлением.
– Что это? – во сне спросила Ребекка. – Что выросло в твоем мире?
Явгмот посмотрел на нее с такой неподдельной радостью, словно был молодым богом солнца.
– Неужели ты не узнаешь?
Нет, она не узнавала. Возможно, какое-то фирексийское растение… Множество мягких белесых куполов, в точности повторяющих контур далеких гор, покоились на толстых стеблях. Переплетения массивных корней напоминали архитектору прочный фундамент.
– Лазарет, – догадалась она. Да, это был ее проект, но он рос и развивался сам по себе. Изначально рассчитанная на сотни пациентов, теперь клиника могла вместить тысячи. – Это мой лазарет?
– Фирезис, – мягко ответил Явгмот, кладя руку на ее плечо. – Новое поколение. Все, что попадает сюда, растет. Меняется, развивается, улучшается. Становится больше, сильнее. Превосходит свое начало. Сама земля меняет вещи. Земля, сила Нуль Сферы и божество этого мира. Здесь достаточно места для всех жителей Халциона. А скоро сможет поместиться и вся Империя, весь мир.
Это был странный сон. Только Ребекка не могла точно сказать, был ли это ее сон или сон Явгмота.
– Я предъявил им ультиматум. Сейчас их командиры в своих военных лагерях читают мое послание. Если они сдадутся без всяких условий, я приглашу их присоединиться к нам, приглашу в рай.
Женщина тяжело вздохнула:
– А если они не сдадутся?
Он поднял руку и простер над ней полу своего плаща, окутывая ее уютом, любовью и безмятежностью:
– Ультиматум есть ультиматум.
Вдохнув его солоноватый запах, запах самой Фирексии, она по-детски прижалась к Спасителю, чувствуя
