миль. «Ройял лимузин сервис», услугами которого она пользовалась, когда ей надо было в Брэдли- международный, или в Хартфорд, или в Нью-Йорк (Тесс по возможности не ездила за рулем по городу), располагался в соседнем городишке Вудфилд и предоставлял услуги такси круглые сутки. Более того, в их базе данных даже имелась ее кредитка.
Почувствовав себя лучше, Тесс зашагала быстрее. Но когда дорога вновь озарилась светом фар, она, поспешив прочь, сжалась в кустах — испуганная, словно гонимая лисой крольчиха. На сей раз это был грузовик, и ее охватила дрожь. Она продолжала дрожать даже после того, как увидела, что это небольшая белая «тойота», совсем не похожая на старый «форд» Громилы. Когда автомобиль скрылся, Тесс попыталась заставить себя вернуться на дорогу, но не смогла. Она опять плакала — теплые слезы струились по холодным щекам. Она почувствовала, что сознание вновь вот-вот покинет ее и она окажется в темной зоне беспамятства. Этого нельзя допустить. Она слишком часто позволяла себе блуждать в темноте — так можно и окончательно потеряться.
Усилием воли Тесс мысленно нарисовала картину, как благодарит таксиста, добавляя чаевые к оплаченной кредиткой сумме, а потом идет по окаймленной цветами дорожке к входной двери своего дома. Наклонив свой почтовый ящик, снимает с крючка, находящегося за ним, запасной ключ. Слышит настойчивое мяуканье Фрицика.
Мысль о Фрицике подбодрила ее. Выбравшись из кустов, она зашагала по дороге, готовая в любую секунду скрыться в темноте, едва увидев свет фар. Скрыться мгновенно. Потому что Громила где-то неподалеку. Она вдруг поняла, что он теперь всегда будет где-то поблизости. Если только полиция не схватит его и не посадит в тюрьму. Но для того чтобы это произошло, ей придется заявить о случившемся. И как только эта мысль пришла ей в голову, она тут же представила характерный для «Нью-Йорк пост» заголовок:
Газетенки типа «Пост», несомненно, поместят ее фотографию десятилетней давности — на момент выхода первой книги о Клубе любительниц вязания. Тогда Тесс было под тридцать. В то время она носила распущенные волосы — светло-русые, длинные, почти до пояса, — и короткие юбки, с удовольствием демонстрируя свои красивые ноги. А вечерами предпочитала босоножки на высоком каблуке, которые мужчины — и Громила наверняка тоже — порой называли «трахни меня». В статье «Пост» не окажется ни слова о том, что, когда подверглась насилию, она была уже на десять лет старше, на десять фунтов тяжелее и весьма скромно — если не сказать старомодно — одета: подобные сведения не вписывались в публикуемые таблоидами истории. Представлено все будет чинно (лишь с небольшим придыханием между строк), однако ее давнишняя фотография скажет все без слов:
Насколько это могло соответствовать реальности? Или поруганная честь и сильно пострадавшая самооценка подсказывали развитие событий по худшему сценарию? Та «новая Тесс», что желала бы все так же прятаться в кустах, даже после того, как жуткая дорога в этом жутком штате Массачусетс останется позади, и она благополучно вернется в свой уютный домик в Стоук-Виллидже? Неизвестно, но она могла предположить, что ответ кроется где-то посередине. Зато она точно знала, что получит широкую известность, о которой мечтала бы любая писательница, выпустившая книгу. Но ни одна писательница не пожелала бы оказаться изнасилованной, ограбленной и брошенной на произвол судьбы. Тесс ясно представляла, как кто-то, подняв руку, задаст вопрос: «А вы не давали ему никакого повода?»
Несмотря на всю нелепость, Тесс видела эту картину даже в своем теперешнем состоянии… и еще она знала, что при таком развитии событий кто-то, подняв руку, непременно поинтересуется: «А вы об этом напишете?»
И что тут скажешь? Как она могла бы ответить?
Не бывать этому.
Нет, нет и нет.
Как ей теперь выступать или раздавать автографы, зная, что Громила может сидеть где-нибудь на задних рядах и с улыбкой наблюдать за ней из-под козырька зловещей коричневой кепочки с белесыми пятнами? Возможно, теребя при этом в кармане ее серьги.
Она вспыхнула при мысли о том, что она расскажет о случившемся полиции, и буквально почувствовала, как ее лицо исказила гримаса стыда, хотя рядом никого не было. Пусть она не Сью Графтон и не Джанет Иванович, однако она, откровенно говоря, тоже в некоторой степени публичная персона. Ее и по Си-эн-эн день-два будут показывать. А мир узнает о том, что некий ненормальный ублажил себя, поимев автора серии «Уиллоу-Гроув». Может даже всплыть факт, что в качестве сувенира он унес ее трусики. Си- эн-эн, разумеется, эту подробность опустит, а вот у «Нэшнл инкуайерер» или «Инсайд вью» такие моменты смущения не вызовут.
— Нет, я не могу! — воскликнула Тесс. — Я не буду ничего рассказывать.
Она отбросила эти мысли. Она была слишком измотана, чтобы сейчас решать, являлось ли то или другое ее моральным долгом. Она отложит этот вопрос на потом, если, конечно, Богу угодно предоставить ей это самое «потом»… но, похоже, Господь мог бы дать ей такую возможность. Сейчас же на пустынной дороге свет фар очередного автомобиля может означать, что за рулем сидит тот самый Громила, ее насильник.
Вот так — «ее». Отныне он стал
13
Примерно через милю после указателя Тесс стала ощущать глухую ритмичную пульсацию, словно исходившую от дорожного полотна у нее под ногами. Она сразу же вспомнила об Уэллсе и его мутантах Морлоках,[42] обслуживавших где-то глубоко в недрах Земли свои машины. Однако пять минут спустя все прояснилось. Звук, долетавший не из-под земли, а по воздуху, был ей знаком — это был звук бас-гитары. Другие музыкальные инструменты дали о себе знать по мере ее продвижения вперед. На горизонте появился свет — не фар, а белых дуговых натриевых ламп и алый румянец неона. Группа исполняла «Мустанг Салли», и до Тесс донесся смех — хмельной и счастливый, прерывающийся задорными криками. От этих звуков она вновь чуть не расплакалась.
Заведение под названием «Стэггер инн» — по сути, кабак «Одинокий бродяга» — представляло собой внушительных размеров сарай со здоровенной грязноватой стоянкой, забитой под завязку. Тесс хмуро стояла на границе освещенной фонарями территории. Откуда столько машин? Тут она вспомнила, что сегодня пятница. «Стэггер инн» определенно был тем самым местом, куда по пятницам съезжались провести вечер жители Коулвича и других ближайших поселков. Наверняка там имелся и телефон, но уж слишком много народу. Увидят ее синяки, расквашенный нос и поинтересуются, что случилось, а она была не расположена что-то выдумывать. Пока по крайней мере. Из-за такого количества людей казалось невозможным подойти даже к телефону-автомату на улице — там тоже была толпа. А как иначе? Теперь, чтобы выкурить сигарету, требуется выйти на улицу. А еще…
Там мог оказаться
Музыканты вполне приемлемо заиграли старенькую вещицу группы «Крэмпс» «Улизнет ли твоя киска от собаки?».
