и Баптист подобрались ближе и удерживают ствол с толстого конца.
Надрывный плач ребенка разносился над болотом, заставляя взрослых напрягать все свои силы.
Уильяму уже было неважно, что это за ребенок. Будь на месте маленькой королевы дочка простой цыганки, он делал бы для нее то же самое. В эти мгновения даже по отношению к Гамильтону он ощущал естественное сострадание и желание спасти. Он сделал еще одну отчаянную попытку и рванулся вперед. Вдруг каким-то чудом он нащупал кусочек твердой почвы под ногами. Уильям нырнул в черную жижу, подставил плечо под древесный ствол, приподнимая его из воды, и передвинул вперед, придерживая на своем плече. Гамильтон вытянул руку, чтобы схватиться за узкий конец ствола. Тамсин протянула свою левую руку к Гамильтону.
– Ребенок! – крикнула она. – Дайте мне ребенка!
В лунном свете была хорошо видна уродливая форма ее руки. Уильям заметил, что она даже не обратила внимания на это, так же как и Малис.
– Возьми ее! – прохрипел Гамильтон.
Он протянул извивающуюся девочку Тамсин, и через мгновение ребенок оказался в ее объятиях. Крепко прижимая к себе девочку левой рукой, она правой крепко вцепилась в ствол и начала медленно пробираться назад. Уильям ухватился за ее намокшее платье. Он тащил ее, а она прижимала к своему телу плачущую инфанту.
Наконец он передал обеих Баптисту и Джону Фо, которые уже добрались до твердого, поросшего травой участка суши за их спиной. Как только Тамсин и малышка оказались в безопасности, под присмотром цыган, Уильям вернулся за Гамильтоном. Он протянул ему древесный ствол, а сам снова провалился по пояс. Но Гамильтон уже схватился за свободный конец и начал постепенно выбираться из болота, перехватывая ствол руками и подтягиваясь. Уильям медленно отступал назад, напрягаясь изо всех сил. Он сейчас был похож на атланта, держащего на своих плечах земной шар. Неожиданно Уильям почувствовал, что тянуть стало легче. Это Джон Фо и Баптист ухватились за свободный конец, помогая Уильяму.
–
Уильям вытянул руку назад и ухватился за запястье старого цыгана. Джон Фо был необычайно силен, хотя и не отличался высоким ростом. Наконец Уильям ощутил, как болото разжало свои объятия и с громким чавкающим звуком выпустило его. Вскоре он смог сесть на твердом, покрытом травой клочке земли. Немного передохнув, он взялся за деревце вместе с цыганами. Сообща они подтащили Гамильтона ближе. Джон Фо и Баптист скользнули в жижу, направляясь назад, к более безопасному участку. А Гамильтон с помощью Уильяма выбрался на твердую землю. Они сидели рядом, тяжело дыша, все покрытые грязью.
– Боже мой, – проговорил Малис. – Черт меня подери! Какой же я дурак!
– Да, – фыркнул Уильям, пытаясь вытереть пальцами заляпанный грязью лоб, но только еще сильнее размазывая ее по лицу.
– Я не хотел причинить ей вреда, – сказал Малис. – Я говорил с некоторыми шотландскими лэрдами, которые уверили меня, что, если наша маленькая королева выйдет замуж за моего племянника, маленького сына регента, в Шотландии все может пойти по-другому. И для Гамильтонов, и для Марии Стюарт тоже.
– Могло бы, – согласился Уильям. – Так вот ради чего все это было затеяно?
Малис низко опустил голову и тихо ответил:
– Да. Мы думали, что она будет в безопасности, если наш план сработает. Мы хотели защитить ее от короля Генриха.
– Безрассудная храбрость, – заметил Уильям.
Малис закрыл лицо рукой:
– Ради бога, Уилл Скотт, я обязан тебе жизнью, а главное – жизнь королевы. Ты и твоя цыганка спасли ее.
– Моя цыганка, – заметил Уильям, – является моей женой.
– Да, твоя жена, – Малис ссутулился. – Приемная мать Кэтрин.
– Именно так, – Уильям посмотрел на него. – Я отбирал у тебя детей раньше, Малис. Твою собственную дочь, а потом твою внучку. За них я прошу у тебя прощения. Но за этого ребенка ты от меня прощения не жди. И ты предстанешь перед лицом вдовствующей королевы и нашего регента.
Уильям поднялся на ноги и протянул руку.
– Уилл Скотт, – проговорил Малис, – я не причастен к смерти твоего отца. Я хочу, чтобы ты понял это. Я держал тебя в заключении, когда ты был подростком, потому что мне было приказано это сделать. Но я не вешал твоего отца лично. Этой ночью ты спас мою жизнь и жизнь нашей королевы. Я обязан сказать тебе правду. И я расскажу тебе всю правду о том дне, когда у нас будет возможность поговорить наедине.
Уильям молча кивнул, изможденный до предела.
Малис поднялся на ноги, не приняв предложенной Уильямом руки. Он направился назад, к суше, не произнося больше ни слова, так же как Уильям. Там, на твердой земле, рядом с двумя черными лошадьми, стояла Тамсин. Она ждала Уильяма, держа в руках маленькую королеву, завернутую в цыганскую лошадиную попону – ее одеяльце полностью намокло. Уильям сделал последние несколько шагов им навстречу и раскрыл руки. Тамсин подбежала к нему, издав крик облегчения. Он схватил ее и ребенка, заключил в кольцо своих рук, абсолютно счастливый тем, что она была здесь, рядом с ним. Тамсин смеялась и плакала одновременно, а Уильям улыбался, спрятав лицо в ее заляпанных болотной грязью волосах. И вдруг он рассмеялся, так же как и она, легко и свободно. Пока ребенок сосал свой грязный маленький кулачок, они целовались, а пот, грязь и слезы смешивались на их губах. Тамсин взглянула на него, и он приподнял ее голову за подбородок, провел своими пальцами по ее испачканной щеке. Он снова прикоснулся губами к ее губам. Она была теплой и нежной, и она была всем, в чем он когда-либо нуждался в своей жизни. Уильям поднял голову и увидел Перриса, приближающегося к ним. Перрис похлопал Уильяма по спине, а потом отвесил поклон Тамсин.
– Миледи, – сказал он. – Леди Рукхоуп, мы все у вас в неоплатном долгу. Вы спасли шотландскую королеву.
– Мы все сделали это, – ответила Тамсин, улыбаясь ему.
Перрис протянул руку. Тамсин протянула ему свою. Правую, всю заляпанную грязью. И он поцеловал ее пальцы, будто она была королевой.
– Несомненно, мне будет поручено наградить вас обоих, – сказал он и добавил: – Красивая девушка. Счастливый мужчина. – Он печально улыбнулся, а потом ушел.
Уильям повернулся к Тамсин и, взяв маленькую королеву из ее рук, прижал к своей груди. Маленькие ручки обхватили его шею, шелковистая головка прислонилась к его щеке. Он закрыл глаза, ощутив огромный прилив любви и бесконечную благодарность своей судьбе за все то, что случилось с ним в последнее время. Потом он взял руку Тамсин и прижал к губам, не отрывая взгляда от ее сияющих глаз. Ее лицо, озаренное светом счастья, казалось ему ослепительно красивым. И он понял, что ее счастье стало для него самой лучшей наградой.
Эпилог
– Девять монет, – Арчи смотрел через стол на Тамсин. – Ты снова выиграла все девять монет!
Он возмущенно фыркнул и швырнул карты на стол. Тамсин пододвинула к себе кучку маленьких монеток.
– Радуйся, что это всего лишь мелочь, – сказала она. – На этот раз я не сильно обчистила твои карманы. Да и вообще, эти монеты почти ничего не стоят.
Она одну за другой опустила монетки в маленький мешочек. Каждая из них торжествующе звякнула, словно возвещая о победе Тамсин. Озорная улыбка осветила лицо девушки.
– Видишь, Арчи Армстронг, – сказал Катберт, – эта плутовка опять улыбается! Тамсин, скажи правду, как это тебе удается выигрывать раз за разом?
– Цыганские штучки, – пробормотал Арчи. – Ловкость рук.
– Удача, – с укоризной глядя на отца, поправила его Тамсин. – И умение запоминать карты.
– Удача?! Играть с тобой в омбре почти невозможно, девочка. Я выиграл всего три раза за все то время, что приезжал сюда, в Рукхоуп, перекинуться в картишки. Только три раза!
– Она неплохо разбирается в карточных картинках, – заметил Катберт.
– Я не понимаю, почему ты злишься каждый раз, как я выигрываю, – сказала девушка. – Когда ты
