Джон Кинг
Человеческий панк (Human Punk)
Посвящается Аманде и Сэму.
— Зародыши будущей Англии надо искать в зонах лёгкой промышленности и вдоль магистралей. В Слау, Дагенгеме, Барнете, Летчворте, Хайесе — везде, естественно, на окраинах крупных городов — старая модель постепенно перерождается в нечто новое. В этих огромных неопустынях стекла и кирпича больше не существует резких различий, как в городах старого типа, с трущобами и особняками, или в деревне, с хозяйскими поместьями и грязными лачугами. Доходы по-прежнему сильно различаются, но образ жизни у всех одинаков: в кооперативных квартирах, муниципальных домах, вдоль бетонных дорог и при голом демократизме плавательных бассейнов.
— Я карабкался по горам и холмам полистиролового снега,
Потом упал в бассейн, наполненный Волшебным Порошком,
И смотрел, как мир превращается во вспышку цвета,
Ты в курсе, мир превратился во вспышку цвета?
СПУТНИК
Нельзя сказать, что моя душа пела при виде паренька, бегущего через футбольное поле. Ему из баллончика выкрасили голову в золото, превратили его в робота, и вот он бежит домой, чтобы содрать краску до того, как мозги сварятся и взорвется череп. Вот он подбегает к забору и перелезает на ту сторону, уносится в сторону центра. Не прикольно, совсем не прикольно, Делани трясёт баллончик, пока остальные прижимают паренька к земле, — и вот его лицо и шея покрываются краской, большие капли на волосах. Может, он потом будет смеяться, когда ототрётся, и будет попивать чай, целый и невредимый. Жизнь хороша, когда ты с правильной стороны струи, и вот мы сидим на солнце, в своём закутке, в последний день семестра, Джонни Роттен шарашит из кассетника, впереди шесть недель летних каникул. И кирпичи уютно держат мою голову, а взгляд упирается в небо, чистый голубой купол, ни следа облаков, и только тонкий реактивный след тянется из Хитроу, где горячий воздух врезается в холодный и оставляет длинную линию вспененных кристаллов льда. «Пистолеты» рубают «God Save the Queen», а льдинки потихоньку тают, и я возвращаюсь на землю, когда полицейские сирены воют в альбомной версии клэшевского «White Riot».
Сегодня я в новых мартенах — вот я кладу правый бот на бок, и в нём отражается солнце, тёплый лоскут белого цвета — у них десять дырок под шнурки, на две больше, чем у большинства наших ребят. То, что я их достал, а Дэйв нет, рвёт ему башню. Что касается одежды, он любит быть на шаг впереди всех, но ради этих ботов я работал, как вол, таскал лотки, лепил ценники на печёные бобы и горох, пока остальные сидели дома и смотрели телек, слушали радио в надежде, что Джон Пил поставит что-нибудь вменяемое, дрочили на Дебби Харри и Гэй Эдверт. Когда я принёс новые мартены домой, я сел и натёр их кирпичом, положил большие куски красного воска, потом полировал кожу, пока не заболела рука. Теперь я получаю кайф от потраченных денег, особенно от этого законченного придурка Дэйва Берроуза, который продолжает рассказ, изо всех сил стараясь не замечать новые ботинки.
И вот Али стоит, а Уэллс прижимает ему к животу нож, и рядом торчит этот мелкий дрочила, не слезая с велосипеда. Их четверо, они только с поезда, вернулись с гонок, думаю, они увидели Али и решили, почему бы не развлечься, не загасить паки. Али в ступоре: то ли делать ноги, то ли подождать, может, так отпустят. Нож навевает мысли о серьёзном махаче, и у него уже выступили слёзы на глазах, но он пока держится, чтобы не заплакать. И он отдаёт два фунта, которые были у него в кармане, когда из-за угла вываливает Альфонсо.
Крис смеётся, Дэйв делает паузу и не выдерживает. Он бьёт по моему правому боту, но я успеваю убрать лапу и говорю, мол, иди и попробуй, если думаешь, что ты крут. Он прочищает горло, набирает полный рот слюны и плюёт на тот же бот. Снова я успеваю, и огромный зелёный харчок шлёпается на бетон. Мне тошно даже смотреть на него, я меняю место и забираю с собой жареную картошку.
— Надо было брать со стальными носками. Лично я коплю на них. Настоящий рабочий вариант, прямо со стройплощадки.
Я пожимаю плечами, мол, хочешь, валяй, иди, покупай со стальными носками. Мне плевать. Сроду не понимал, зачем париться из-за шмота, к тому же копперы скоро отберут у него шнурки, когда он пойдёт на футбол. Наступательное оружие.
— Будешь есть картошку? — спрашивает Крис. — Жрать охота, вообще пиздец.
Говорю, пока не знаю. Я думаю об этом.
— Ну, что там дальше было? — спрашивает Смайлз. — Али получил по ушам, или как?
Дэйв продолжает, изо всех сил пытаясь не обращать внимания на десятидырочные «Доктор Мартене», что уставились ему в лицо, ярко сияя, как на параде.
— Альфонсо ни черта не сказал, просто подошёл и вломил Уэллсу промеж глаз. Уэллс упал, остальные замерли. Настала их очередь потеть, когда нож упал на землю. Альфонсо нагнулся, поднял его, заценил лезвие и сунул в штаны. Потом он между делом дал уроду на велике в голову, пока Уэллс мешком валялся на тротуаре. Альфонсо взял два фунта и сунул в карман. Потом предложил Али тоже стукнуть, если хочет, но Али сказал, нет, спасибо, спасибо большое, а Альфонсо сказал, тогда пошли домой. Али решил, что два фунта нормальная цена, чтобы увидеть, как загасили Уэллса, но самому бить совершенно незачем, особенно когда другие смотрят. Потом можно нарваться на серьёзные проблемы.
— Разумно, — говорит Крис. — Хотя удержаться нелегко. Я бы двинул чуваку по башке, а боялся бы уже потом.
Али решил правильно. Незачем создавать себе лишние проблемы. Все промолчали, даже Смайлз не стал выступать.
— Я думал, Альфонсо и Гари Уэллс — кореша. — Крис кивает, а Дэйв ухмыляется.
— Это было давно и неправда.
Я размышляю об Али, загнанном в угол, — выхода нет, и его обувает Уэллс и его шестёрки, все в бейсбольных бутсах и полосатых майках, ушлёпки нашли безобидную жертву. Издевательство такое же, как раскрасить парню голову золотой краской. Уэллсу девятнадцать, на четыре года старше Али, в нашем возрасте это огромная разница, к тому же их четверо на одного. По крайней мере, Али ушёл целым.
— Чего зря картошке пропадать, — с улыбкой говорит Крис. Этот парень все время жрёт, набивает щёки криспами[1] и шоколадом, холодным пирогом со свининой и яйцами по-шотландски, которые тырит в магазинах — он ворует всю еду, до которой может дотянуться. В школе он всегда берёт себе два обеда и три пудинга. Ему плевать, что в меню. Жаркое или печень. Постоянно клянчит у нас картошку. Он просто обязан быть толстым, но нет, он худой и костлявый. Может, у него солитёр.
— Али с братом убегали от Альфонсо и Уэллса, когда они в прошлом году ходили гасить паки, — говорит Смайлз. — Интересно, что случилось.
Хуй знает, но вокруг отличный день, и нам целых шесть недель не надо ходить в эту жопу. Я
