тебя! Или ты его не чувствуешь? Или ты его не видишь?
– Да, – выдохнул Кинг. – Теперь вижу.
– И он всегда здесь был. Ты его не терял, ты просто отвернул от него свои трусливые глаза. Моему другу пришлось спасать тебя, чтобы ты увидел его вновь.
Левая рука Роланда похлопала по ремню-патронташу и вернулась с патроном. Поначалу его пальцы, отказывались крутить патрон, так сильно тряслась рука. И Роланду удалось унять дрожь, лишь напомнив себе: чем больше уйдет у него времени, чтобы ввести писателя в транс, тем выше вероятность того, что им помешают. Или Джейк умрет, пока он будет возиться с этим жалким, трусливым подобием мужчины.
Он поднял голову и увидел, что женщина все еще держит водителя на мушке. И правильно. Хорошая женщина. Почему Ган не дал написать историю Башни человеку с таким же, как у нее, характером? В любом случае, интуитивное решение оставить ее за рулем оказалось правильным. Смолкли и лай, вой. Ыш слизывал грязь и масло с лица Джейка. В минивэне Пуля и Пистоль жрали гамбургер. На этот раз хозяин им не мешал.
Роланд повернулся к Кингу, патрон начал привычный, уверенный танец, перепархивая от пальца к пальцу. Кинг практически сразу впал в транс, как случается с большинством людей, которых уже гипнотизировали. Его глаза оставались открытыми, но теперь они смотрели сквозь стрелка, куда-то далеко- далеко.
Сердце Роланда требовало, чтобы он как можно быстрее закончил с этим, но разум лучше знал, что надо делать. «Ты не должен все испортить. Если только не хочешь, чтобы самопожертвование Джейка оказалось напрасным». Женщина смотрела на него, как и водитель, которого он видел в проеме открытой дверцы. Сэй Тассенбаум борется, Роланд это видел, но Брайан Смит тут же последовал за Кингом в страну снов. Стрелка это не удивило. Если этот человек хоть в малейшей степени понимал, что натворил, то схватился бы за любую возможность исчезнуть отсюда, путь и на время.
Стрелок вновь сосредоточился на другом мужчине, который, получается, был его биографом. Начал так же, как и в первый раз. В его жизни прошло лишь несколько дней. Для писателя – больше двадцати лет.
– Стивен Кинг, ты меня видишь?
– Стрелок, я вижу тебя очень хорошо.
– Когда ты видел меня в последний раз?
– Когда мы жили в Бриджтоне. Когда мой тет был молодым. Когда я только учился писать, – пауза, и вот тут, по мнению Роланда, Кинг назвал главный ориентир, позволяющий определить какой-либо временной период, индивидуальный для каждого. – Когда я еще пил.
– Ты сейчас крепко спишь?
– Крепко.
– Тебе больно?
– Больно, да. Спасибо тебе.
Ушастик-путаник вновь завыл. Роланд огляделся, боясь того, что мог означать этот вой. Женщина опустилась рядом с Джейком на колени. Роланд с облегчением увидел, как мальчик обнял ее за шею и притянул к себе, чтобы что-то прошептать на ухо. Если ему хватило на это сил…
«Прекрати! Ты видел, во что превратилась его грудная клетка под рубашкой. Нельзя терять времени на надежду».
Да, в жестокий он попал переплет: именно потому, что он любил Джейка, проходилось оставить ему умирать в компании Ыша и женщины, которую они встретили часом раньше.
Неважно. Его забота – Кинг. А если Джейк ступит на пустошь, когда его не будет рядом… «если ка так говорит, пусть так и будет».
Роланд собрал волю в кулак, максимально сосредоточился и вновь повернулся к писателю.
– Ты – Ган? – резко спросил он, не зная, откуда выскочил этот вопрос… но понимая – вопрос правильный.
– Нет, – без запинки ответил Кинг. Кровь из рваной раны на лбу сбегала по лицу, попадала в рот, он ее выплевывал, смотрел на Роланда, не моргая. – Когда-то так думал, но причина, пожалуй, в спиртном. И, наверное, в гордыне. Ни один писатель не может быть Ганом… ни художник, ни скульптор, ни сочинитель музыки. Мы – кас-ка Гана. Не ка-Ган, а кас-ка Гана. Ты меня понимаешь? Ты… понимаешь меня?
– Да, – кивнул Роланд. Пророки Гана или певцы Гана: если можно отделить первых от вторых. И теперь он знал, почему задал вопрос.
– И песня, которую ты поешь – Вес'-Ка Ган. Не так ли?
– О, да, – ответил Кинг, улыбнулся. – Песнь Черепахи. Она слишком хороша для таких, как я, кто едва может держать мелодию!
– Мне это без разницы. – Он старался мыслить ясно и четко, насколько позволяло его состояние. – А теперь ты ранен.
– И парализован?
– Не знаю, – «да и плевать мне на это». – Мне известно одно – жить ты будешь, а когда снова сможешь писать, будешь слушать Песнь Черепахи, Вес'-Ка Ган, как слушал ее раньше. Парализованный или нет. И на этот раз будешь петь, пока песня не закончится.
– Хорошо.
– Ты…
– И Урс-Ка Ган, Песнь Медведя, – прервал его Кинг. Потряс головой, словно прочищая мозги, хотя эти движения, несмотря на гипноз, причиняли ему боль. -Урс-А-Ка Ган.
Крик Медведя? Рев Медведя? Роланд не знал. Ему оставалось лишь надеялся, что это неважно, просто писатель бормочет что-то свое.
Автомобиль с прицепом-дачей пронесся мимо, не притормозив. Потом в том же направлении промчались два больших мотоцикла. И вот тут Роланд, пожалуй, понял, что происходит: время не остановилось, но они, на какой-то период времени, стали невидимыми. От посторонних взглядов их укрыл Луч, который избежал разрушения и теперь мог помочь, хотя бы в этом.
«Скажи ему снова. Не должно быть недопонимания. И он не должен отступаться, как отступался ранее».
Стрелок наклонился к самому лицу Кинга, их носы едва не соприкасались.
– На этот раз ты будешь петь, пока песня не закончится, будешь писать, пока не напишешь всю историю. Ты меня понимаешь?
– «И они жили дружно и счастливо до конца своих дней», – мечтательно ответил Кинг. – Как бы мне хотелось, чтобы я мог так написать.
– И мне тоже, – ему этого действительно хотелось. Больше, чем чего-либо еще. Несмотря на постигшее его горе, слезы еще не пришли; глаза больше напоминали горячие камни. Возможно, слезы могли прийти позже, вместе с осознанием, что произошло на этой пустынной дороге.
– Я все сделаю, как ты говоришь, стрелок. Какой бы ни получилась история, когда будет подходить к концу, – голос Кинга ослабел. Роланд подумал, что скоро писатель лишится чувств. – Мне жаль твоих друзей, искренне жаль.
– Спасибо тебе, – ответил Роланд, все еще подавляя желание сжать руками шею писателя и задушить. Он начал вставать, но тут Кинг произнес несколько слов, которые остановили его.
– Ты слушал ее песню, как я тебе и говорил. Песнь Сюзанны?
– Я… да.
Теперь Кинг заставил себя приподняться на одном локте, хотя силы его иссякали, и голос зазвучал ясно и четко.
– Ты ей нужен. И она нужна тебе. А теперь оставь меня одного. Сохрани свою ненависть для тех, кто больше ее заслуживает. Я не создавал твою ка, как не создавал Гана или мир, и мы оба это знаем. Переступи через глупость… и горе… и делай то самое, о чем говоришь мне, голос Кинга поднялся до крика, рука оторвалась от земли, с неожиданной силой сжала запястье Роланда. – Закончи работу! «
И первая попытка ответить Роланду не удалась. Ему пришлось откашляться и начать снова.
– Спи, сэй… спи и забудь всех, за исключением человека, который наехал на тебя. Глаза Кинга
