Книга теней

внезапно постигло фатальное истечение крови. Что же касается Лючины, я знаю о ней только то, что передают сплетни да лживые статейки в журналах… Нет, сестры, побывавшие на Эсбате 1788 года, никогда не соберутся в прежнем составе, и поделом. Мы и так натворили дел.

Выписки из протокола содержат имена семи ведьм, побывавших на нем. Кроме Теоточчи там присутствовали одетая в желтое ведьма, которую звали Клеофида, – на ней еще были рябиновые бусы; полная южанка невысокого роста по имени Зелия; затем две элегантные парижанки, Германсия и Марите, первая рассказывала о праздниках ведьм, а вторая о цветных свечках; потом эта жуткая София со своей «Десницею Славы» – эта ведьма, как я узнала, приехала из страны басков; и, наконец, Лючина.

Старуху, жившую в чаще Булонского леса, звали Инесса. Еще присутствовали Джулиана и Рената, они приехали откуда-то с севера Италии, и парижанка Мариетта – монахиня, вызывавшая у меня жуткий страх, – а также Леокадия, которая приехала из какого-то дальнего уголка Франции. (Леокадия по какой-то известной лишь ей причине сперва назвалась Изабо; собственно, на протяжении того вечера она фигурировала под тремя именами, но сейчас я стану ее называть Леокадия… нужно сказать, мне она совсем не понравилась – ей доставляло слишком большое удовольствие пользоваться любой возможностью посмеяться над моим абсолютным непониманием сути Эсбата, – так что далее, пожалуй, она появится в моих записях как вдова некоего Ж. Ф. Боннегена, председателя Энского гражданского суда, скончавшегося от чрезмерного употребления снадобий, призванных «усилить его любовь».)

Итого одиннадцать. А если считать Теоточчи и меня, то тринадцать. Но только в отношении Лючины я почувствовала, что мы с ней в чем-то сродни. Конечно, эти парижанки, Марите и Германсия… первая из них была вхожа в окружение королевы – по линии медицины, она даже приторговывала пузырьками с ее «голубой» королевскою кровью, а вторая, говорят, имела шестерых детей… дружелюбные, с тонким вкусом, но… Все же не то. По правде сказать, очень немногие из присутствовавших вызвали у меня чувство приязни.

Надо, однако же, сознаться и в том, что и ко мне никто из сестер не воспылал любовью. Ложное чувство близости, возникшее во время сцены любовных утех, скоро развеялось. Некоторые ведьмы не скрывали презрительного ко мне отношения и отпускали язвительные замечания по поводу того, что я живу «в роскоши, как благородная». Другим казалось, что я из тщеславия могу невзначай выдать их, а значит, иметь со мной дело рискованно и опасно. А что заботило меня? Еще несколько часов, говорила я себе, и моя дверь закроется за ними навсегда. И от всего, что происходило сегодня, не останется ничего, кроме этой повести, записанной мною в моей «Книге теней». И главным стало не то, что это был мой Эсбат, мой шанс встретиться с сестрами, многому научиться и… Нет. Самым важным для меня стало тиканье часов на каминной полке. Как мне хотелось, чтобы их стрелки двигались быстрее. Я желала только одного – просто чтобы настал конец этому вечеру, этой ночи.

Ах, если бы он действительно просто настал и сестры попросту незаметно выскользнули из моего дома в ту темную ночь накануне Дня Всех Святых, в ночь Хэллоуина, чтобы я в скором времени позабыла о них. Но вместо этого в тот вечер произошло нечто, совершенно переменившее всю мою жизнь. Совершенно всю! И никакое ведовство, никакое гадание, в котором были так сведущи самые опытные, самые искушенные из нас, не смогло бы помочь предугадать, что нас ожидало. Но даже если бы мы сумели предвидеть то, что случится, мы не поверили бы, потому что не смогли бы даже представить размах того… тех событий, которым предстояло свершиться в последующие дни, недели и месяцы. Я иногда задаюсь вопросом: а что если бы хоть одной из нас удалось предвидеть все те беды, которые пляска ведьм сумела навлечь на наш город, на всю Францию, – стали бы мы плясать? Не сомневаюсь, что если бы я все это предвидела, я сразу все прекратила бы и вышвырнула ведьм из дома, невзирая ни на какие последствия… Увы, никого из нас в тот вечер не посетило пророческое видение, и потому…

Ну как могло это сборище сестер, среди которых не найти и двух, испытывающих друг к дружке по- настоящему сестринские чувства… Как мог этот сброд, это «сестринство» вызвать такие далеко идущие перемены? Ответ прост: случайно.

…Ладно, я поясню.

Согласно записанному в протоколе – вот он, лежит прямо передо мной, – когда Зелия закончила рассказ о мессе Св. Секера, то итальянки-близняшки, Джулиана и Рената, преподнесли мне в подарок по перстню.

Один был украшен яшмой. Зеленовато-черный камень, издавна ценимый воинами и ведьмами за то, что останавливает кровотечение, был оправлен в золото и по краям окружен алмазами. Второй перстень, его мне дала Рената, был гораздо массивнее, он был с квирином – его находят в гнездах чибисов. Если такое кольцо положить под чью-либо подушку, то спящий начнет медленно и членораздельно отвечать на вопросы, говоря при этом чистую правду. Я до сих пор храню эти кольца. Кстати сказать, был случай, когда квирин мне очень помог. Другое кольцо, с яшмой, мне, к счастью, не довелось опробовать.

…Я перелистываю страницы протокола, читаю записи и как наяву вижу перед собой Мариетту – монахиню, рассказавшую нам о демонах. Вот она слушает. Ее большие глаза широко раскрыты, бесцветные тонкие губы плотно сжаты. Вижу стиснутые кулаки, словно пальцы свело параличом. Она сидит сгорбившись, смотрит в пол, подбородок прижат к груди. Но время от времени она поднимает голову, и тогда взгляд ее темных глаз начинает метаться по зале, подобно летучей мыши, и можно подумать, что к ней незримо возвратился ее мучитель.

Когда Мариетта заговорила, все перешептывания прекратились, у всех был испуганный вид, будто ужасы, о которых та знала, могли каким-то образом передаться им. Огромное усилие требовалось уже лишь для того, чтобы слушать ее, ибо произносимые шепотом слова словно стекали ей на колени, как слюна изо рта безумца. Когда она добралась до конца речи, то заговорила о союзах с дьяволом и о вызывании демонов. (В протоколе записано все дословно, только я не хочу этого здесь переписывать: ведь я видела Мариетту и никому не пожелаю захотеть воспользоваться ее советами, ее колдовскими премудростями.)

Слушая Мариетту, я вдруг подумала, не призывает ли она сейчас в мой дом какого-нибудь демона, потому что ее голова начала раскачиваться взад и вперед на тонкой, костлявой шее, словно хотела оторваться. Голова с хрустом ходила туда и сюда все быстрей и быстрей. Детский берет слетел у нее с головы. Из выпученных глаз хлынули слезы. Она вцепилась себе в волосы, стараясь остановить эту тряску, – тщетно, голова все быстрее сновала взад и вперед, взад и вперед, шея вот-вот могла переломиться! И вдруг, словно сам вид Мариетты, вошедшей в транс, был недостаточен, чтобы заставить кровь стынуть в жилах, она испустила вопль, подобный… В нем чудилось… нечто дьявольское! А когда она заговорила опять, то… – тут строчки, написанные явно нетвердой рукой, идут в протоколе вкривь и вкось… – то для того, чтобы сообщить, как лучше всего защититься от демонов, «которые пришли незваными». Очень спокойно ведьма подняла с пола берет и водрузила на голову, покрытую редкими волосами. Она поправила зеленую, цвета листвы, юбку и, не поднимая глаз, продолжила.

– Один agnus dei , – прошептала ведьма, и, когда она выговаривала по-латыни название агнца Божьего, на бледных ее губах появилась слюна, – один agnus dei может защитить вас от таких демонов. – По словам Мариетты, эта маленькая облатка, вылепленная из воска пасхальных свечей в форме ягненка, одна в силах защитить одержимого бесами, но только если ее освятит сам Римский Папа. (Она произнесла эту фразу так, словно получить содействие Папы совсем не трудное дело.) Затем Мариетта, самая загадочная из всех ведьм, глубоко засунула руку в карман юбки и неожиданно извлекла оттуда и протянула мне agnus dei. Сперва я подумала, она просто покажет его нам, а может, пустит по кругу; но она встала, подошла ко мне и вручила его без слов. Трепещущей рукой я приняла дар. Поблагодарила. (Через много недель после Эсбата я обнаружила сего агнца лежащим на подоконнике, куда его положила – не помню, нарочно или нет; он расплавился, превратившись в бесформенную массу, имевшую самый жалкий вид.)

Мариетта (теперь уже монахиня, а не ведьма) закончила тем, что вышла на середину круга и, заикаясь, отметила, что если agnus dei не сработает, то следует прибегнуть к рекомендованному для таких случаев церковью девятидневному чтению молитв: каждый час – три «Отче