народом; (2) у них есть по крайней мере пять рычагов для воздействия на правительство; (3) в группе достигнута критическая масса координации мнений, позволяющая перейти к действиям; (4) действия принесут этой группе власть и богатство.
Имакин: Что дают математические оценки: каковы вероятные последствия нашего раскрытия, если положение не будет исправлено?
Смитос: Я вынужден согласиться с основным заключением Цваса. Все рассчитанные варианты дают быстрое падение эффективности Плана: или как следствие того, что легальное крыло найдет и уничтожит своих тайных ревизоров-психологов, или в результате открытого конфликта между легальным и теневым крылом, который уничтожит их симбиоз. С вероятностью 95% обе эти основные исторические альтернативы либо приведут к Второй империи, которая повторит цикл Первой, либо к общегалактическому хаосу доимперских времен.
Имакин: Как в таком случае можно восстановить первоначальный замысел?
Смитос: В последнее время мы только и делаем, что обсуждаем это. Но, похоже, из всех вариантов только один дает приемлемые вероятности. Если те, кто недоволен контролем со стороны теневой группы психологов, поверят, что все ученые, способные на это, уничтожены, то положение в Галактике стабилизируется в области параметров первоначального Плана лишь с небольшими отклонениями вероятностных параметров. Разброс вариантов не так уж широк — демонстративное уничтожение психоисториков должно произойти в течение ближайших двадцати пяти лет…
Тех, кто занимается разрешением кризиса, часто тянет пообщаться с удачливыми предшественниками. Обеспокоенный Хаукум Кон внимательно слушал запись бесед легендарного психоисторика первого ранга Имакина, сделанную в период завершения кризиса Великого Возмущения в четвертом столетии эры Основателя. Это были малоизвестные и не очень популярные материалы, но они давали массу материала для размышлений. Запись сопровождалась назойливым шумом: тогда, всего через столетие после Опустошения, Светлый Разум еще пребывал в полуразрушенном состоянии, и хорошего оборудования было не достать. Да и у психоисториков в те ужасные дни вариантов выбора имелось не так уж много.
Сигнал, возвестивший о появлении гостя, прервал меланхолические размышления Кона.
— Нейрт Камбу, по договоренности, — тихо сообщил механический голос.
Кон выключил запись и вышел в коридор.
— Ну что, вытащили мы тебя из постели? Надо же, даже одеться успел!
— Зачем, во имя Космоса, нам нужен треклятый труп? И что имел в виду этот псих Варна, когда сказал, что это безголовое чудо — психоисторик? Он сослался на вас!
Камбу стоял в возмущенной позе, слегка стесняясь своей одежды: в спешке он надел официальный черный сюртук и совершенно не подходящие к нему шаровары с серебряным кантом, а переодеться по пути было просто негде.
Однако адмирал, сам одетый в старомодный комбинезон голубого цвета — того сорта, что можно увидеть на каком-нибудь флотском механике, — едва ли это заметил.
— Ты успел позавтракать?
— Вы что, шутите? Что вообще случилось? Теперь святой Хейнис съест вас с кашей! Он только и ждет такого случая. А когда он вас скинет, настанет и наша очередь!
Кон подтолкнул своего ученика в сторону столовой.
— Пока тебя не было, здесь много чего произошло. Хейнис пытается перехватить инициативу, но я пока все-таки на шаг впереди. Успокойся, он пока ничего не знает о трупе.
— Святой Мессия! — проворчал Нейрт.
Это выражение он подцепил на Терре. Кон толкнул его в кресло и пододвинул поднос с готовым завтраком.
— Тебе уже рассказали про Эрона Оузу?
Нейрт вытаращил глаза.
— Понимаю, почему вы сначала усадили меня в кресло. Похоже, самые худшие новости впереди.
Кон прищурился:
— Так, с чего же мне начать…
— Эрон Оуза? Этот неблагодарный избалованный мальчишка! Он что, пытался натравить на вас ректора?
— Хуже. Он сам нажил себе неприятности с Хейнисом, и теперь тот хочет использовать эту историю против меня, потому что я был спонсором Эрона.
— Смешно! Эрон ушел от вас пять лет назад!
— Большие обвинения бросают длинную тень…
— Что он сделал?
— Опубликовал без разрешения свои математические каракули.
— Подумаешь! Студенческие журналы пишут о чем угодно — вплоть до прыщей на носу Основателя!
— Ты не понимаешь. Он вывесил статью в публичном архиве!
У Нейрта кусок застрял в горле.
— Но это же противозаконно! — с трудом выдавил он.
Кон отрицательно покачал головой:
— Не противозаконно. Скорее немыслимо! Этого просто никто никогда не делал.
— Я никогда не замечал у Эрона склонности к самоубийству. А что за результаты он опубликовал? Они еще висят в сети?
— Хейнис все стер в ту же вахту.
— Дайте мне посмотреть. Интересно, что же это такое!
— Я так и не видел статьи — Хейнис ее уничтожил. Энтропия…
Нейрт отхлебнул из чашки.
— Стало быть, этот придурок в тюрьме. Для меня не будет слишком опасно, если я навещу его? Мы могли бы поговорить по душам — разумеется, с защитой от прослушивания и так далее. Просто хочется понять…
— Эрон ничего тебе не скажет. Он на свободе, но Хейнис заодно уничтожил его пам.
— Погодите!!! Ректор не имеет права этого делать, не посоветовавшись с вами!
— Он со мной советовался — я входил в судейскую коллегию.
— И вы согласились?! — Нейрт был в шоке. — Вы знаете, вы мне больше не нравитесь…
— Боишься за свой пам, да? Я тоже. У моей власти тоже есть пределы. Хейнис все-таки ректор… Не следует путать мораль со стратегией! Иногда, когда отступаешь, неся потери, одновременно получаешь удобный плацдарм для будущего наступления.
— Адмирал банальных истин наносит удар…
— Придержи язык, мальчик! У меня для тебя есть срочная работа, где потребуются дипломатические способности. Пойдем в лабораторию, это еще не все плохие новости, а пока просвети меня насчет астрологии!
Продолжая спорить, они вышли из столовой. Нейрт продолжал жевать с кружкой в руке.
— Что я могу рассказать об астрологии, если вы только что объявили астролога с отрубленной головой психоисториком-предсказателем?
В лаборатории Кон показал своему помощнику записи очень странных сигналов.
— Я смог получить их только после суда — ребята Варны постарались. Образцы получше, чем у Хейниса.
— Это код? Удалось расшифровать?
— Да, но очень экономный. Очень мало информации.
— И последовательность сигналов короткая. Ее почти невозможно заметить на общем фоне — разве
