— А ты достань свой бластер и направь его.
Скоджил на всякий случай убедился, что находится от «игрушки» дальше, чем на метр.
— Нет. — Мальчик решительно покачал головой.
— Это приказ!
Эрон медленно достал крошечный бластер из кобуры и поднял его, не снимая с предохранителя и целясь в сторону от наставника.
— Это глупо.
— Так. Теперь скажи мне, кто твой враг?
— Я не вижу врага.
— Глазами не видишь. Он в твоем сознании. Каждый гандериец постоянно видит перед собой врага. Заставь работать воображение.
— Чужак?
— Откуда?
— Из Второй империи?
— Вторая империя — реальность. А ты целишься в иллюзию. Кого ты хочешь убить?
— Я держу на мушке дурацкую стену! — рассердился Эрон.
— Ты когда-нибудь обращал внимание на то, что все гандерийские рассказы, даже совсем новые, пересказывают старые мифы? А кто враг в мифах?
Эрон опустил бластер. Он аккуратно вложил его в кобуру, вшитую в куртку.
— Первая империя. Вице-короли. Солдаты. Император. Но это же было так давно!
— Живучесть этих мифов указывает на то, что Агандер так и не оправился от травмы, вызванной его насильственным подчинением Первой империи. Скажи, ты ведь частенько, когда играешь, расстреливаешь имперских десантников, которые сыплются с неба в своей допотопной броне?
Эрон Оуза вытянулся на кушетке и стал смотреть в потолок, с удовольствием припоминая старые фантазии.
— Нет, не так примитивно. Это бы не помогло: их было слишком много, — хмыкнул он. — Я действую умнее — убиваю вице-королей. Или беру их в заложники и требую выкуп. Глупая игра, конечно. Я в ней всегда супервоин зеноли, хотя наемники зеноли появились только в Междуцарствие, когда никаких вице- королей уже не осталось. Но все равно интересно: игра есть игра — ты же сам сказал, что гандерийцы вечно путаются в своей истории. — Эрон опять хитро сощурился. — А в твоей теории тоже есть дыра!
— Да?
— Эсфо-Найфин начался 2500 лет назад. И ты сам сказал, что Первой империи тогда уже не было. Тогда как же мой маленький бластер может быть памятью о травме, нанесенной Космос знает за сколько тысячелетий до этого?
Скоджил уже начал жалеть, что с таким энтузиазмом ввязался в разговор. Надо быть осмотрительнее, иначе он рискует раскрыться.
— Позволь мне в ответ прочитать маленькую лекцию. Сиди и не дергайся, просто слушай. Поставь пам на запись.
— Ну вот, опять! Сплошные лекции!
Эрон сел и сложил руки, как в смирительной рубашке.
— Дело в том, что незалеченные травмы дают рецидивы. Первичная травма порождает все новые и новые эсфо-найфиновские ветви в течение тысячелетий — каждый раз, когда данная культура вновь испытывает стимулирующий толчок. Междуцарствие стало таким стимулятором для первичной травмы от имперского завоевания, и очень мощным — Агандер опять стал независимым и после вновь был атакован извне силами, которым не смог сопротивляться. Для культуры, подобной вашей, с ее чрезвычайно низким дрейфом стабильности, даже шестидесяти семи столетий оказалось недостаточно, чтобы стереть из памяти самое страшное событие в истории.
Эрон многозначительно поднял палец.
— Один момент. Ты сказал, что гандерийцы не носили оружия до Междуцарствия?
— Верно.
— Я не верю — мы никогда не были шакалами вроде вас. Но все равно продолжай, интересно послушать.
Скоджил поднялся во весь рост.
— Брось мыслить как надутый гандериец, подумай о силе! — Наклонившись над изумленным Эроном, он схватил его за ворот куртки и поднял в воздух, одновременно разоружив мальчика и швырнув бластер на пол. Эрон не успел шевельнуть даже пальцем. Голос учителя гремел. — Имперское завоевание не было игрой! Это не миф! Это была сила! Армия, которая атаковала Ульмат, была больше по численности, чем все население Агандера. — Эрон попытался вырваться, но Скоджил держал его мертвой хваткой. — Неужели ты думаешь, что оккупационные войска потерпели бы личные бластеры? При Империи гандерийцы никогда не носили оружия, потому что это было запрещено вице-королями. Нарушение каралось смертной казнью — если кого-то ловили с бластером, то казнили немедленно!
Он расхохотался и бросил потрясенного Эрона обратно на уродливую кушетку, продолжая уже более спокойным тоном:
— Насколько мне удалось разобраться в доимперских временах, гандерийцы считали, что носить оружие — ниже их достоинства. Это был мирный народ, уважающий закон и порядок, как и вы. Они думали, что высокая цивилизованность и так делает их неприкосновенными, а межзвездные расстояния надежно отгораживают от врагов, подобно стенам замка. — Скоджил улыбнулся со всем обаянием Капора, которым хорошо успел овладеть. — И все вы до сих пор думаете так!
Эрон сидел, вытаращив глаза.
— Никогда больше так не делай! Ты до смерти напугал меня.
Он покосился на бластер, лежащий на полу, но поднять не посмел.
— Это
Эрон чувствовал себя не участником рациональной дискуссии, а напуганным животным.
— В следующий раз, когда соберешься читать мне лекцию, скажи заранее, чтобы я мог спрятаться. Куда-нибудь между галактиками или внутрь нейтронной звезды. — Он снова поглядел на свой бластер, потянулся к нему и отдернул руку. — Можно мне забрать его?
— Конечно.
— Я не буду в тебя стрелять.
Скоджил усмехнулся:
— Не успеешь, даже если захочешь.
Страх мальчика сменился гневом.
— Ты мне врал! Прикидывался мирным и цивилизованным. А я верил!
— Многие вещи не таковы, какими кажутся. Ну давай, обманывай себя дальше, бери эту игрушку и воображай, что можешь выйти один на один со всей Галактикой. Давай поднимай! Снова станешь неуязвимым!
Эрон Оуза смотрел в пол. Он весь дрожал. Скоджил молча ждал — мальчику надо было дать время, чтобы переварить все, что случилось. Наконец Эрон наклонился и поднял оружие. Тело с трудом его слушалось.
— Мне страшно, — признался он, смущенно улыбаясь. Потом проверил предохранитель и убрал бластер в кобуру. — От таких уроков истории сердце в пятки уходит. Я, конечно, знаю, что все это как будто, что на самом деле ты добрый. И все-таки страшно.
