Он издал низкий, гортанный стон и крепко сжав ее руку, положил ее на свою разгоряченную плоть. О Боже, какой он был большой и твердый, ее пальцы стали исследовать его очертания. Он снова издал этот странный стон и вдруг обхватил своей рукой ее пальцы, задавая ритм. Инстинктивно она поняла, что надо делать, как обхватить его рукой, как доставить ему удовольствие. Она чувствовала тот же самый ритм внутри себя, зовущий ее к нему, заставляющий трепетать от наслаждения. Она хотела почувствовать его внутри себя, чтобы он заполнил ее всю, чтобы он принадлежал только ей. Его руки, ее пальцы продолжали двигаться в одном и том же ритме, все быстрее и настойчивее, пока, наконец, она не почувствовала, как что-то внутри нее рассыпалось мириадами ослепляющих искр. И сразу же она ощутила его горячее семя на своей руке. Оказавшись на вершине блаженства, она вдруг почувствовала пустоту. Да, она принадлежала ему. Но он не принадлежал ей.
Под деревьями было тихо, и их дыхание постепенно стало успокаиваться. Саймон был рядом и одновременно очень далеко. Он лежал на спине и смотрел в бездонное небо. Бланш села и стала завязывать шнуровку на корсете и приводить в порядок юбки.
И когда молчание стало совсем невыносимым, Бланш повернулась к Саймону и сухо спросила:
– Почему?
– Потому что ты можешь забеременеть.
Эта мысль даже не приходила ей в голову, хотя рождение ребенка вне брака было бы для нее настоящей катастрофой. Но так ли это? Ребенок Саймона, с его темными пронзительными глазами и такими же светлыми волосами, цвета пшеницы… Бланш прижалась к нему.
– А мне бы хотелось…
– Родить ублюдка? Не думаю.
Бланш вспыхнула.
– Как ты можешь называть так своего собственного ребенка?
– Потому что знаю, что это такое, когда тебя называют ублюдком. Я бы ни за что не назвал нашего ребенка так, но другие…
Не глядя на нее, он поднялся и стал приводить одежду в порядок.
– Я не могу предложить тебе выйти за меня замуж, Бланш.
– Я и не прошу.
– Но ты попросишь, – сказал он и, наконец, взглянул на нее. – Ты создана для брака, принцесса. Ты создана быть женой и матерью, а не любовницей беглого преступника.
Бланш вздрогнула.
– Пойдем, – сказал он и протянул ей руку. – Нам надо спешить, если мы хотим добраться до Мэйдстона до рассвета.
Бланш не обратила внимания на протянутую руку. Неужели то, что случилось меду ними, ничего для него не значит?
– Если так, то почему ты хочешь, чтобы я вернулась?
– Мне нужна помощь, чтобы доказать, что я не убивал Миллера.
– С какой стати я буду тебе помогать после всего, что ты сделал?
– Потому что, – он опустился перед ней на одно колено, – ты до конца жизни будешь ломать голову, виновен я или нет.
– Мои мысли не должны занимать тебя, Саймон.
– Отчего же, очень даже должны, – он снова вскочил на ноги. – Пойдешь ты или нет, мне все равно.
Его слова заставили Бланш подняться на ноги, хотя после того, что произошло между ними, она все еще чувствовала слабость. Саймон стоял к ней спиной и отвязывал лошадь, было заметно, что он напряжен.
– Я поеду с тобой.
– Хорошо.
Легким движением он вскочил на лошадь, а затем подхватил ее и усадил перед собой.
– По крайней мере, в этот раз тебе не придется идти пешком.
– Слабое утешение, – пробормотала Бланш. Сейчас ей вовсе не хотелось быть так близко к нему, поэтому она пыталась сидеть как можно подальше от него, но в седле это было не так уж просто, и через некоторое время ей все-таки пришлось смириться, и она оперлась на него. Бланш не получила никакого удовольствия от поездки, никогда еще она не чувствовала себя такой несчастной и одинокой.
Начинался рассвет, когда Саймон устало поднялся по лестнице, ведущей в комнаты над булочной. Он не знал, где Бланш. В душе у Саймона все перевернулось вверх дном. То, что произошло в лесу, было одновременно наслаждением и мукой. Он был так близко к тому, чтобы переступить рубеж, и он знал, что Бланш тоже хотела этого. Она не произнесла ни слова во время обратной поездки, и хотя она была так близко, Саймон тоже молчал.
Гарри встретил его на площадке и приложил палец к губам.
– Ты нашел ее?
Саймон устало кивнул.
– Ты мог отпустить ее, когда выбрался из города.
– Помешали обстоятельства, – сказал Саймон и рассказал по порядку, что произошло после того, как он
