наступил ей на носок.
Теперь Лари уже не могла остановиться.
– А вам известно, какое отношение я имею к ней? Разве в Ньюпорте не сплетничают об этом?
Он перестал танцевать.
– Послушайте, может быть, будет лучше…
– Только скажите мне, что говорят люди! – настаивала Лари. – Какими словами они характеризуют меня?
До тех пор, пока некоторые танцующие поблизости не начали бросать взгляды в сторону Лари, она не замечала, как громко звучит ее голос. Секунду девушка стояла, пристально глядя на молодого человека, потом повернулась, чтобы убежать. Здесь ей тоже не было места!
Успев сделать всего лишь шаг, она столкнулась с высоким мужчиной, который подошел к ней сзади. В то мгновение, когда она, испуганная, оказалась перед ним, он поднял ее руку и увлек за собой в танце, крепко прижимая к себе.
– Если вы желаете знать, что говорят о вас люди, спросите об этом меня!
Голос у незнакомца был мягкий и в произношении слышался акцент. Лари отклонилась назад, чтобы рассмотреть его, и у нее перехватило дыхание при виде изумительной красоты. У него тин лица, который античные скульпторы изображали на статуях воинов – прямой нос, решительный подбородок, спокойные глаза зеленовато-серого оттенка, которые напоминали ей сумерки, опускающиеся на тихую долину. Блестящие каштановые с красноватым отливом волосы были гораздо длиннее, чем у других молодых людей – скорее в стиле принца эпохи Возрождения, чем ньюпортского наследника. Они волнами падали на его воротник, а несколько прядей щегольски выбились ему на лоб. Лари догадалась, что ему, должно быть, двадцать с небольшим.
– Ну так что же, вы боитесь узнать об этом? – спросил он. Звук «р» у молодого человека слегка вибрировал, как у оперных певцов. Итальянец, подумала она.
– Вы подслушивали! Это невежливо!
– Из множества невежливых поступков, которые я обожаю совершать, этот самый безобидный. Но я подслушал случайно, синьорина. Я просто не мог видеть самую прекрасную женщину в этом зале в объятиях такого sciocco.
Она не стала просить его перевести это слово. Было вполне понятно, что он оскорбил ее предыдущего партнера.
– У вас с этим sciocco есть кое-что общее. Он тоже сказал, что я самая красивая.
– Когда дело касается красоты, синьорина, вы не найдете никакой разницы между идиотами и умными людьми.
Лари улыбнулась.
– Кто вы?
– Чезаре Даниели к вашим услугам. – Он произнес свое имя с итальянской музыкальностью: «Чез-а- рей». – Но мои друзья зовут меня просто Чезз, и я призываю вас последовать их примеру, синьорина Данн.
И он стремительно закружил Лари в танце. Когда Чезз назвал ее имя, она вспомнила его первые слова, обращенные к ней.
Итак, вы знаете обо мне все.
– О нет, ragazza,[3] этого я никогда не утверждал. Я знаю только, что говорят о вас другие люди.
Она рассмеялась.
– Тогда давайте с этого и начнем.
– D'accordo.[4]
Чезз привлек Лари еще ближе к себе и приблизил губы к ее уху. Она почувствовала слабый аромат одеколона, исходивший от его гладкой загорелой кожи. Одеколон усиливал производимое им впечатление жизненной искушенности.
– Я слышал сплетни, что Ларейна Данн – затворница и проводит все свое время в пришедшем в упадок замке, что ее не навещают друзья ни того ни другого пола. Хотя вы приняли фамилию Данн, ваше родство с дамой, у которой вы живете, покрыто тайной. Все сводится к трем преобладающим гипотезам.
Он отстранился и взглянул на нее.
– Либо вы вампир… либо богиня, которая поднялась с морского дна в раковине, подобно Венере Боттичелли…
Чезз замолчал, насмешливо глядя на нее.
– А третья?
Он снова привлек ее к себе и тихим голосом произнес:
– Конечно, это всего лишь ни на чем не основанные слухи. Однако некоторые высокопоставленные члены нашего общества говорят, что вашим отцом, возможно, является племянник миссис Данн, который работает в небезызвестном логове двуличности под названием Центральное разведывательное управление, и что вы – случайный результат его «работы на месте» – думаю, именно так его промах назвали бы в Управлении.
Когда Лари услышала, что даже эта история является предметом сплетен, она была потрясена до глубины души, но сделала решительное усилие, чтобы сохранить шутливый тон.
– И какой же из этих гипотез вы отдаете предпочтение?
– Судя по вашему сильному сходству с мадоннами Боттичелли, я бы отдал значительное преимущество теории, согласно которой вы… богиня.
Чезз снова закружил ее, и Лари с легкомысленным восторгом ребенка, катающегося на каруселях, наблюдала, как зал вертится вокруг нее. Он двигался так грациозно, и благодаря этому ей было легко двигаться вместе с ним! Все в нем возбуждало ее – то, как он говорил, смотрел, прикасался к ней, его аромат. Чезаре… Чезз… Она снова и снова мысленно повторяла его имя.
– Да, cara![5] – пробормотал он.
– Что?
Мне показалось, что вы прошептали мое имя. Действительно она прошептала его или он прочитал ее мысли?
Танец закончился. Лари молча пожелала, чтобы он не покинул ее. Ее желание исполнилось. Чезз продолжал держать ее за руку, когда они ушли с танцплощадки.
– Мою историю вы знаете. А теперь расскажите мне свою! – попросила она.
– История, как я где-то прочитал, – это то, что все время приходится переписывать. Вы именно этого хотите или же предпочтете выслушать факты?
– Выбирайте сами! – ответила Лари.
Ей только не хотелось услышать ничего такого, что развеяло бы его чары.
Согласившись рассказать о себе при условии, что Лари поужинает с ним, он провел ее в конец веранды, где были установлены буфет и маленькие столики со свечами. Они взяли тарелки и направились вдоль длинного стола, уставленного серебряными чашами с икрой, омарами, и нежным филе-миньон с трюфелями, и дюжиной различных салатов. Тарелка Лари так и осталась почти пустой. У нее не было аппетита, и ей хотелось только одного – узнать все, что возможно, о Чезаре Даниели. Они нашли столик в самом дальнем конце террасы, подальше от шума и света. Мимо прошел официант и оставил каждому из них по бокалу шампанского.
– За Венеру! – произнес Чезз, поднимая свой бокал. Лари выпила под этот тост вместе с ним.
– А теперь… перейдем к фактам!
Он начал рассказывать ей о себе – чистосердечно, иногда с юмором. Его отцом был принц Марко Даниели, а мачехой – Ребекка Уотерфилд, прадед которой владел «чем-то вроде патента, как превращать сок каучуковых деревьев в автомобильные покрышки». Он родился в Италии, его богатая и распущенная мать развелась с отцом, а поскольку она не выказывала абсолютно никакого интереса к воспитанию сына, опеку над ним взял на себя отец. Вскоре после этого его мать умерла, случайно приняв слишком большую дозу снотворных пилюль, смешанную с алкоголем. С тех пор как его отец женился вторично, все эти четырнадцать лет Чезз приезжал в Ньюпорт, но только на летнее время. Остальное время года он делил
