— Южный Лос-Анджелес, бульвар Ист-Сенчури, дом восемь-ноль-ноль. По адресу, который ты указал, вызывая такси.
— Еще немного пройдемся и снова вызовем такси.
Должно быть, на лице Леони отразилось столько удивления, что Мэтт продолжил:
— В этом случае «хвост» окончательно нас потеряет, проследив лишь за первым такси. Мы должны быть уверены в том, что твои родители и нанятая ими кавалерия не смогут нас догнать.
Они уже были в конце кампуса и оказались возле последнего дома. В отличие от остальных, его большие окна были закрыты ставнями; похоже, что его уже давно покинули и закрыли. Нигде не было видно ни студентов, ни преподавателей, здание производило впечатление давно заброшенного. Идя мимо, они еще больше насторожились, но на первый взгляд все было спокойно, и были слышны только их собственные шаги по гравию.
Именно поэтому появление двух мужчин в темных костюмах, неожиданно вышедших из-за угла и преградивших путь Леони и Мэтту, стало полной неожиданностью.
Мужчины были крепко сбиты. Один имел квадратную фигуру циркового силача и, судя по лицу, был родом из Турции или откуда-то еще с Ближнего Востока, смуглый и крепко сложенный. Черные волосы были подстрижены «под ноль». В правой руке был массивный пистолет, который он тут же наставил на Мэтта.
Второй был рослым, не меньше метра девяноста, счастливый обладатель широких плеч и узкой талии, достойных топ-модели «Аберкромби энд Фитч». Светлые волосы, подстриженные согласно армейскому уставу, резко контрастировали с его добродушным, почти крестьянским лицом. И он тоже был вооружен.
— Держишь их на прицеле? — спросил «турок».
— Конечно, — ответил «Аберкромби», кивнув и поводив пистолетом из стороны в сторону.
«Турок» сунул пистолет за пояс и достал из кармана пиджака мобильный. Пару раз посмотрел на экран и на Леони.
— Итак, малышка мисс Уоттс, — заявил он, — я думаю, что вы уже набегались, мы вас поймали.
— А с ним что? — спросил «Аберкромби», показывая на Мэтта, который, к огорчению Леони, явно выглядел испуганным.
— Он слишком много видел, — ответил «турок». — Я собираюсь его прибить.
Он снова достал из-за пояса пистолет и принялся навинчивать на ствол глушитель.
— Прямо сейчас? — спросил «Аберкромби».
— Ага, точно. Почему бы и нет? Ни одного свидетеля на милю вокруг, ребята наготове, приберутся. Лучше не придумаешь. — «Турок» широко улыбнулся. — Вот что я тебе скажу. Хочу повторить ту сцену из вьетнамской хроники, когда вьетнамский офицер убивает пленника выстрелом в голову в упор. У тебя в мобильном камера есть? — хохотнув, спросил он.
— Конечно.
— О’кей, тогда снимай.
«Турок» широким шагом пошел к Мэтту, наставив пистолет ему в голову.
Но Мэтт тоже не стоял на месте. Мгновенно прекратив изображать из себя жертву, он убрал голову в сторону, уходя с линии огня. «Турок» сбился с шага, а Мэтт схватил пистолет обеими руками поверх пальцев противника и сделал странный разворот, не отпуская захвата. Леони услышала резкий противный щелчок, и рука турка повисла как плеть.
А Мэтт завладел пистолетом. Мгновенно развернув оружие, он наставил его промеж глаз «Аберкромби», а «турок», побледнев, рухнул на колени, глядя на окровавленный осколок кости, торчащий из его предплечья.
— Брось оружие! — крикнул Мэтт «Аберкромби», взводя курок большим пальцем. — У тебя секунда, потом стреляю.
Леони поняла, что такая смена ролей не пришлась по вкусу «Аберкромби», но ему ничего не оставалось, как подчиниться.
— Без резких движений, — сказал Мэтт. — Откинь пистолет ногой. Но не пинай. Просто аккуратно толкни в сторону юной леди.
Не отводя яростного взгляда от Мэтта, «Аберкромби» толкнул пистолет, и Леони подобрала его. Она понятия не имела, как им пользоваться, но сделала угрожающее лицо и наставила его на «турка».
Мэтт еще не закончил разбираться с «Аберкромби».
— Снимай ботинки и одежду, живо, — приказал он. — И ты тоже, — добавил он, обращаясь к «турку».
— Не могу, — жалобно ответил тот. — Ты мне руку сломал, чтоб тебе…
Сделав шаг, Мэтт ударил «турка» рукоятью пистолета по темени. Тот взвыл от боли.
— Снимай ботинки и одежду, иначе сломаю вторую, — предупредил он.
Чем меньше одежды оставалось на врагах, тем послушнее они становились. К тому времени, когда они остались в одном белье, в них не было уже ни капли былого боевого духа.
Мэтт достал из кармана складной нож и дал Леони.
— Нам надо их связать. Порежь рубашки на полосы. И сделай кляпы и повязки на глаза.
Мэтт заставил обоих мужчин лечь лицом вниз и, когда Леони закончила резать рубашки на полосы, завязал им глаза, заткнул рты кляпами и связал по рукам и ногам. Пистолеты убрал в карманы армейских штанов, а потом закинул ботинки и остальную одежду на крышу заброшенного здания.
— Пошли, — сказал он, взяв Леони за руку.
Глава 41
Фраза Бонта больно ранила Рию, но она постаралась не показать этого.
— Сожгут заживо? — спросила она. — Ужасно. Зачем?
Великан пожал плечами и почесал затылок.
— Не знаю. Это Мёрху в голову пришло. В назидание остальным Уродцам, чтобы не шлялись по нашим землям.
— Мои ребята не шлялись, — возразила Рия. — Они несли Хонда обратно в стойбище, и ты это видел!
Бонт поднял руку, прерывая ее.
— Это не мое дело, — ответил он. — Утром ты предстанешь перед советом старейшин. Вот им и объясняй.
— Обязательно объясню, Бонт, будь уверен, — произнесла Рия и огляделась, стараясь выглядеть невозмутимой. — Ты сказал, вы убили этой ночью одного из Уродцев. Которого?
— Откуда мне знать? — снова пожав плечами, ответил Бонт. — Для меня они все на одно лицо.
— Тогда покажи его тело.
Бонт с подозрением поглядел на нее.
— Тебе ведь они
— Что я занималась сексом с Уродцами? И что сказала им убить Дюму и Вика? Это полная чушь, Бонт, и ты сам это понимаешь. Думаю, поэтому и встал на мою сторону…
— Мы встали на твою сторону из-за Хонда… — перебил ее Лигар.
— И из уважения к памяти о твоем отце, — сказал Вульп.
— И потому, что ты заслуживаешь справедливого суда, — добавил Бахат. — Мы сделаем все, чтобы так и случилось.
— Я вам благодарна, — опустив взгляд, прошептала Рия.
Она понимала, что, хотя остальные воины тоже открыто выступили против Мёрха, помешав свершить расправу без суда, но жизнью она обязана именно этим четверым — Бонту, Лигару, Вульпу и Бахату.
Им предстояло охранять Рию всю ночь, по дороге в стойбище, и за это время она попытается сделать
