плясать под мою дудку, — выпалил Пиннерли и заметил, что из его портфеля торчат бумаги. Он принялся засовывать их внутрь.
— О, вот как? Что верно, то верно — он невероятно требователен, но уж вы-то такой умный, непременно справитесь, какое бы задание вам ни дал Адер, — проворковала я, беззастенчиво льстя стряпчему. — Но скажите мне, какого же чуда он от вас ожидает?
— Надо провести несколько непростых денежных переводов, включая европейские банки, и некоторые из них находятся в городах, названия которых я сегодня услышал впервые, — признался Пиннерли, но вдруг, похоже, поймал себя на том, что выболтал лишнее женщине, положение которой в доме ему было не слишком хорошо известно. — О нет, ничего серьезного, не обращайте внимания, милочка. Все будет сделано, как он просил. И не забивайте такими делами свою хорошенькую головку. — Он так снисходительно похлопал меня по руке, что мне захотелось съездить ему по физиономии. Однако пока я не узнала того, что хотела узнать.
— Только и всего? Перевести деньги в другие места? Уж такое простое дело вы, с вашим-то опытом, одним пальчиком провернете.
Свои слова я снабдила не самым приличным жестом — облизнула мизинец. И попала в точку. У Пиннерли отвисла челюсть. Если прежде у него и были сомнения, что этот дом битком набит опытными кокотками, то теперь все они развеялись.
— Милочка, это что вы только что сдела…
— О чем еще вас просил Адер? Уверена, он не поручил вам ничего такого, с чем вы не управитесь до вечера. Вы ведь могли бы к ночи принять гостью…
— Он велел мне купить билеты на завтрашний дилижанс до Филадельфии, — выпалил Пиннерли. — А я ему сказал, что это вряд ли получится. Придется арендовать частного извозчика.
— Завтра? — воскликнула я. — Он уезжает так скоро!
— И вас с собой не берет, милочка. Нет. А вы в Филадельфии бывали? О, прекрасный город, доложу вам, во многом интереснее Бостона. Правда, миссис Пиннерли там вряд ли захотела бы побывать. А вот вам бы я с радостью показал этот город…
— Погодите! Откуда вы знаете, что я с ним не еду? Он вам прямо так сказал?
Стряпчий высокомерно улыбнулся:
— Ну-ну, не кипятитесь, милочка. Он не убегает от вас с другой дамочкой. Едет он с мужчиной, счастливым обладателем всех этих денежных переводов. Если бы ваш господин посоветовался со мной, я бы порекомендовал ему усыновить этого молодого человека — так все было бы намного проще…
— Джонатан? — спросила я. Мне хотелось схватить стряпчего за плечи и вытрясти из него имя. — То есть… Джейкоб? Джейкоб Мур.
— Да, именно так его зовут. Он вам знаком? Он станет очень состоятельным человеком, заверяю вас. Вы уж меня простите великодушно, но, быть может, вам стоит обратить свои взоры на этого мистера Мура, пока слухи не просочились… Гм-м-м… — Мистер Пиннерли, неверно истолковавший мои намерения, теперь не знал, как ему выпутаться. Он кашлянул. — То есть… я не позволю себе даже предполагать, что между вами и протеже графа… Я прошу прощения. Пожалуй, я злоупотребил своим положением…
Я с невинным видом хлопнула в ладоши:
— Похоже, злоупотребили.
Стряпчий сунул мне опустевший стакан и схватил свой портфель:
— Прошу вас, поверьте мне, мисс, я много чего могу наговорить сгоряча. Я выражался фигурально. Надеюсь, вы не скажете графу о том, что я упомянул о…
— О том, что вы проговорились? Нет, мистер Пиннерли. Уж я-то не проговорюсь.
Он растерялся:
— И, как я понимаю, насчет полуночного визита, это вы…
— Об этом даже речи быть не может, — покачав головой, сказала я.
Пиннерли устремил на меня вымученный взгляд, полный желания и сожаления, и выскочил за дверь. Я не сомневалась, что ему не терпелось покинуть этот дом, где обитал такой странный клиент.
Итак, на имя Джонатана по всему миру осуществлялись денежные переводы, и отъезд в Филадельфию был назначен на завтра. Адер был готов сделать ход, а это означало, что у меня — и у Джонатана — осталось очень мало времени. Я должна была действовать немедленно, иначе мне пришлось бы сожалеть целую вечность.
Я отправилась к Эдгару — главному дворецкому. Он присматривал за всеми слугами и управлял всем хозяйством в доме. Эдгар был суров и подозрителен. Такими становились все, кто попадал под крышу этого дома. Я знала, что он может позволить себе небрежение в работе, но только самое минимальное. Конечно, когда хочешь, чтобы в доме все шло без сучка без задоринки, слуги не должны позволять себе послаблений, но… в этом доме ни у кого не было ни стыда ни совести.
— Эдгар, — сказала я, скрестив пальцы на животе и разыгрывая образцовую хозяйку дома. — В винном погребе нужно сделать кое-какой ремонт, пока Адер будет в отъезде. Пожалуйста, пошли кого- нибудь к каменщику. Пусть к вечеру привезут тачку камней и тачку кирпичей и все это снесут в подвал. Скажи каменщику, чтобы он все там сложил и был готов приступить к работе, как только хозяин уедет. Если все сделает, как сказано, заплатим ему вдвойне. — Эдгар посмотрел на меня, подозрительно прищурившись. Винный погреб давно пребывал не в лучшем состоянии — с чего бы сейчас такая спешка? Я добавила: — А Адера по этому поводу тревожить не стоит. Он готовится к отъезду. Он поручил мне заняться этим ремонтом, пока его не будет, и я очень надеюсь, что все будет сделано.
Я могла быть строга со слугами, Эдгар это знал и спорить со мной не стал. С этими словами я развернулась и ушла, гордо подняв голову. Мне пора было приступать к следующему этапу моего плана.
Глава 45
На следующее утро дом забурлил. Начались приготовления к отъезду Адера. Утро он посвятил выбору нарядов. Затем приказал слугам уложить его багаж и сложить в арендованную карету.
Джонатан закрылся в своей комнате — делал вид, что тоже собирается в дорогу, но я чувствовала, что ехать ему не хочется и что он сильно зол на Адера.
Я спряталась в кладовке, прихватив с собой ступку, и старательно измельчила комок фосфора. Так сильно я не нервничала еще ни разу в жизни. Почему-то я была уверена, что Адер учует мои эмоции и все поймет. На самом деле степень его могущества мне не была ясна, но я зашла уже слишком далеко, и у меня не осталось иного выбора, кроме как вступить в эту опасную игру и попытаться спасти себя и Джонатана. Для этого нужно было пройти весь путь до конца.
В доме стало тихо. Может быть, виной всему было мое разыгравшееся воображение, но мне казалось, что воздух пропитался невысказанными чувствами — горечью одиночества, протестом, злостью на Адера за то, что он сделал с Узрой, неуверенностью в нашем будущем. Поставив на поднос графин с бренди, приправленным опием и фосфором, я прошла мимо закрытых дверей к покоям Адера. Там было тихо с того момента, когда слуги унесли сундуки. Я постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, приоткрыла дверь и скользнула в комнату.
Адер сидел в кресле перед камином. Это было необычно — чаще он возлежал на горе подушек. Быть может, он сел в кресло потому, что был одет не по-домашнему — то есть как подобало джентльмену той эпохи, а не в халате, не с голой грудью. Он был в брюках и сапогах, жилете и сорочке с высоким воротником, повязанным на шее шелковым галстуком. На спинке стула рядом с креслом висел сюртук из серого сукна с минимальной отделкой. Адер не стал надевать парик. Он зачесал волосы назад и аккуратно связал на затылке. Выражение его лица было печальным. Он словно бы через силу отправлялся в это путешествие, а сам как бы этого не хотел. Он поднял руку, и в этот момент я заметила рядом с ним на полу кальян. В комнате пахло дымом самого крепкого опиума. Адер затянулся дымом, его глаза были полуприкрыты.
Я поставила поднос на столик около двери, села на пол рядом с Адером, нежно провела кончиками
