— Какая у тебя милая гостиная, — воскликнула Пенни. Голос ее прозвучал на два тона выше обычного и так неестественно, что Джон в испуге уставился на нее.
— Черт побери, да что с тобой происходит? — вопрос его прозвучал доброжелательно и озабоченно.
— Н-ничего, — запинаясь, выдавила из себя Пенни. — Не знаю, что ты имеешь в виду.
Джон одним махом проглотил полстакана виски и поставил его на каминную полку.
— Не надо играть со мной, Пенни, — произнес он нетерпеливо. — Ты ерзаешь так, как будто сидишь на иголках. Ты что, решила, что я сейчас повалю тебя на эту медвежью шкуру и стану насиловать?
Тут Пенни заметила устилавший пол роскошный ковер из медвежьих шкур, и ее охватило чувство возбуждения, к которому примешивались и некоторые опасения. Она покраснела и опустила глаза.
— Нет, конечно, нет, — прошептала она.
— Не думай, что мне бы этого не хотелось, — в голосе Джона звучало ожесточение. — Но если мы дойдем до этого, думаю, мы оба непременно будем знать, на что решились. Говоря о том, что нам есть, что обсудить, ты абсолютно была права. Так что начинай!
И в этот решительный момент Пенни с ужасом осознала, что ей совсем нечего сказать. Да она и говорить-то не могла! Чувствуя себя совершенно потерянной, она нервно сжала в руке стакан и в отчаянии улыбнулась Джону.
— А о чем бы ты хотел поговорить? — дрожащим голосом спросила она.
— О боже! — взревел Джон, и со всего маху врезал кулаком по каминной доске так, что стоявший на ней стакан с недопитым виски высоко подпрыгнул и чуть не лишился своего содержимого. — Я потерял целую неделю! Забросил все свои дела! Искал тебя! Нашел! А ты ведешь себя как деревенская идиотка! Где, черт побери, тебя носило все это время?!
Пенни внимательно вслушивалась в его выкрики, пытаясь найти в словах Джона какой-то скрытый смысл. Целую неделю? Неужели он потратил целую неделю, чтобы отыскать ее?
— Я-я была з-здесь, — запинаясь сказала она. — Ну, на Мертл-Бич.
— Так я и думал! — воскликнул Джон, меряя комнату огромными шагами. Вильма сказала, что получила от тебя открытку без обратного адреса. Но она была отправлена из этих мест. Но ведь в округе тысячи домов. Была даже мысль, что ты прячешься у Лэнни, но она отрицала это, когда я говорил с ней по телефону. Она сказала, что не встречала тебя с того самого вечера.
— Лэнни так сказала? — переспросила Пенни, и голос ее дрогнул.
Ей пришлось подавить накативший приступ смеха, чтобы не заводить Джона еще больше. Но того было трудно провести. Услыхав сдавленный смешок, он в три шага пересек комнату, оказался возле нее и сгреб ее в охапку.
— Лгала, не так ли? — взбешенно допытывался он. — Черт возьми, да вас линчевать за это мало обеих! Ты что, не понимаешь, что ты делаешь?
— А что я делаю? — стараясь придать себе невинный вид, спросила она. — Что собственно такого я делаю?
— Ты что, оглохла? — резко спросил Джон. — Я не знал, черт побери, где тебя носит. И только по чистой случайности я наткнулся на тебя сегодня. Ты исчезла из моей жизни, не объяснив ничего!
— А почему ты думаешь, что я обязана что-то объяснять? — вдруг на Пенни накатила волна раздражения. — В последний раз, когда я видела тебя, вы обнимались с Брэндой. Ну вот у меня и возникли вполне серьезные основания полагать, что тебе безразлично — где я нахожусь и что со мной…
— Какой абсурд! — продолжал бушевать Джон. — Да кто тебе дал право думать так обо мне. Да и в тот раз не я обнимал Брэнду, а она — меня. А это — большая разница.
— Правда? — Пенни постаралась вложить в свой голос как можно больше приторной сладости. — Похоже, что я заблуждалась, и заблуждаюсь до сих пор. Но мне совершенно ясно, что ты целовал меня в тот вечер только по двум причинам. Первая в том, что ты хотел унизить меня. А вторая — отомстить Брэнде.
— Это самая нелепая чушь, которую я слышал когда-либо! — возмутился Джон. — Отомстить? Месть? Меня не интересует месть! И Брэнда Сью меня больше не интересует!
— Правда? — сладко пропела Пенни. — Ну и что же ты делал с ней сегодня?
Джон остановился как вкопанный. Поднял голову. Лицо его посуровело.
— Тебя это не касается, — отрезал он.
— Да что ты говоришь? — воскликнула Пенни. — Как это интересно! Ты требуешь от меня объяснений — где я была, что делала. И в то же время не хочешь сказать, почему встречаешься с другой женщиной. И при этом еще заявляешь, что любишь меня! Ведь это называется двойной игрой!
— Здесь я ничего не могу поделать, — упрямо ответил Джон. — Придется тебе мне довериться, Пенни.
— Но почему я должна тебе слепо доверять? — теперь пришел черед Пенни разрядить сдерживаемые эмоции. — Знаешь, Джон, до сего дня я даже и представить себе не могла — насколько ты высокомерен. И это довольно глупо с моей стороны, ведь твоя собственная экономка предупреждала меня об этом.
— Сара? — в замешательстве переспросил ее Джон.
— Да, — продолжала Пенни. — Никогда не извинится, никогда ничего не объяснит — в этом весь мистер Джон! — стараясь подражать голосу миссис Маккендрик произнесла Пенни. — Это были практически первые услышанные мною от нее слова. И я была просто обязана к ним прислушаться.
Вздохнув, Джон скрестил руки на груди. Его каменное лицо и жесткий взгляд слегка смягчились.
— Послушай, милая, — нерешительно начал он, ласково взглянув на Пенни. Знаю, я — не пай- мальчик, с которым всегда так легко и просто. В какой-то степени это все издержки воспитания. В юности я был еще тот шалопай, и отец решил наставить меня на путь истинный. И каждый раз, когда я возвращался домой, он приставал с расспросами: «Где тебя носило? Что ты натворил на этот раз?..» И если я начинал ему дерзить в ответ, он бил меня. Ну, терпел я это лет так до девятнадцати, да и сбежал. В армию. Отслужил. Закончил колледж. С шалопайством было окончательно покончено, но с того времени я поклялся себе, что никто и никогда не заставит меня когда-либо снова отчитываться в своих поступках. И я строго придерживаюсь этих правил.
Пока Джон рассказывал о своей непростой юности, на лице Пенни попеременно отражались и потрясение от услышанного, и сочувствие.
— Понимаю, — сказала она, громко вздохнув, и положила руку ему на плечо. Но это — разные вещи. Я не хочу расспрашивать тебя ни о чем более, но мне важно знать — что же связывает тебя и Брэнду?
— Послушай, Пенни, — в голосе Джона вновь зазвучали предостерегающие нотки. — Оставь это, слышишь! Есть вещи, о которых лучше не знать. Неужели ты не можешь понять этого?
— Нет, не могу, — горячо возразила Пенни. — Все это заставляет меня думать, что в твоем поведении действительно есть что-то двуличное. И это беспокоит меня.
— Ну, если на то пошло, — сказал он, скрипнув зубами, — в тебе есть тоже кое-что, чего я принять не могу. Например, твоя непредсказуемость, твоя безответственность и то, как ты распоряжаешься своей собственностью.
Последние его слова привели Пенни в состояние полнейшего негодования.
— Мне вообще не следовало бы сюда приходить! — вскакивая на ноги, решительно произнесла она. — Ты сказал, что хочешь поговорить со мной. Но все, чего ты хочешь — это побольнее оскорбить меня. Я могу распоряжаться своим наследством так, как пожелаю! Это ведь все мое, не так ли? И почему я не имею право жить в имении моего отца?
— Продолжай в том же духе, — сухо посоветовал Джон. — Старый Уильям Эллиот был бы очень доволен тобой.
— Что ты имеешь в виду? — горячо спросила Пенни.
Внезапно лицо Джона вновь обрело сходство с непроницаемой каменной маской.
— Ничего, — ответил он. — Ничего. Забудь это. Пенни едва могла дышать от ярости после того, как Джон оскорбил ее, да к тому же и ее отца. Она бросила на него быстрый оценивающий взгляд, и былая враждебность вновь захлестнула все ее существо.
— Знаешь, Джон, — сказала она мягко, но решительно, — похоже, это самое разумное предложение за весь сегодняшний день. Давай все забудем. Особенно эту нелепую идею, что между нами может быть
