сосредоточиться и дать им вразумительные ответы. Перед его глазами проносились самые разные видения: мелькали лица медсестер и санитарок, больничные коридоры. Что все это значит? Майкл знал, что врача зовут Рэнди Моррис и что перед уходом из дома он поцеловал свою жену Дини. А Майклу-то что до этого? Образы и сведения буквально сыпались в его голову. Невыносимо! Он словно пребывал на границе сна и яви, в каком-то беспокойном, лихорадочном состоянии.
Майкл вздрогнул, силясь выбросить все это из головы.
– Послушайте, я ведь стараюсь, – сказал он. В конце концов, он ведь прекрасно понимал, зачем его ощупывают: после всего, что с ним произошло, врачи хотят убедиться в отсутствии нарушений функционирования головного мозга.
– Не волнуйтесь, я в отличной форме. Мне нужно выбраться отсюда, уложить вещи и как можно скорее вернуться домой…
Заказ билетов на самолет, закрытие компании… Портал, обещание и его цель, исключительно важная…
Но в чем она состояла? Почему ему было так необходимо вернуться домой? Хлынул новый поток образов: санитарки, убирающие в его палате… кто-то вытирает хромированную спинку кровати, пока он спит… Хватит! Нужно вернуться к самому главному, к цели, которая…
И тут до него наконец дошло: он никак не может вспомнить, в чем состоит эта цель! Он не помнил того, что видел, когда был мертв! Он вообще ничего не помнил оттуда: ни людей, ни мест, ни того, что ему говорили… Невероятно! Ведь все казалось предельно понятным. И там на него рассчитывали. Там ему говорили: «Майкл, ты же знаешь, что вовсе не обязан возвращаться, – ты можешь отказаться». Но он заявил, что непременно вернется и сделает… Что? Озарение обязательно придет – подобно вспышке… как сон, который был забыт и вдруг вспомнился целиком!
Майкл сел, вытащил одну из иголок, вставленных в его руку, и попросил ручку и бумагу.
– Вам следует лежать спокойно, – ответила сиделка.
– Успеется. Прежде мне нужно кое-что записать.
Однако записывать было нечего! Он помнил, как стоял на скале, думая о давно прошедшем лете во Флориде, о теплом море… И вдруг… он лежит на носилках, мокрый, окоченевший, и боль во всем теле.
Все исчезло.
Майкл закрыл глаза, пытаясь не обращать внимания на странное тепло в ладонях и на усилия сиделки вновь уложить его на подушку. Кто-то просил Джимми покинуть палату… Тот не хотел уходить… Почему он видит все эти странные и ненужные картины: снова мелькают лица санитарок, лицо мужа этой сиделки, имена. Зачем ему их имена?
– Перестаньте вбивать мне в голову разную чушь, – потребовал Майкл.
Важно было лишь то, что произошло там, над океаном!
Неожиданно у него в руках оказалась ручка.
– Если вы будете вести себя очень тихо…
Едва он коснулся ручки, опять всплыл образ: сиделка достает эту ручку из ящика стола на посту дежурного в коридоре. Майкл коснулся бумаги: какой-то мужчина кладет блокнот в металлический шкафчик. А тумбочка у кровати? Появилось лицо женщины, которая недавно вытирала ее тряпкой; на тряпке полно микробов, принесенных из другой палаты. Потом мимолетный образ какого-то мужчины, возящегося с приемником.
А сама кровать? Последней, кто на ней лежал, была миссис Уна Патрик, умершая вчера в одиннадцать часов утра, раньше, чем он решил отправиться в Оушен-Бич. Нет! Выбросить все это из головы! И вновь мимолетная картина: ее тело в больничном морге.
– Я больше так не могу!
– Что случилось, Майкл? – спросил доктор Моррис. – Расскажите мне.
В коридоре Джимми о чем-то спорил. Майкл услышал голос Стейси. Стейси и Джимми были его лучшими друзьями.
Майкла била дрожь.
– Да, конечно, – шепотом ответил он доктору. – Я расскажу вам, но только в том случае, если вы не будете мять и ощупывать меня.
Майкл в отчаянии поднес руки к голове и провел пальцами по волосам. К счастью, он ничего не ощутил. Он снова погружался в сон. «Хорошо, – думал он, – это произойдет так же, как и раньше: она окажется здесь и тогда я пойму». Но даже в состоянии дремы Майкл отчетливо сознавал, что не знает, кто
Но ему необходимо вернуться домой. Да, домой, после всех этих долгих лет, в течение которых «домой» успело превратиться в некую фантазию.
– Вернуться туда, где я родился, – шептал Майкл. До чего трудно ему сейчас говорить. Непреодолимо клонит в сон… – Если вы будете и дальше пичкать меня лекарствами, клянусь, я вас убью.
Не кто иной, как его друг Джимми принес ему на следующий день эти кожаные перчатки. Майкл сомневался, что они помогут, но решил попробовать. Его возбужденное состояние граничило с помешательством. Он без умолку говорил, обращаясь ко всем подряд.
Когда журналисты звонили ему в больницу, он торопливо описывал им «происходящее». Когда же они прорвались к нему в палату, Майкла было не остановить. Он говорил без остановки, снова и снова подробно излагая свою историю, и при этом снова и снова повторял:
– Я не могу вспомнить!
Ему давали различные предметы и просили коснуться их. Майкл прикасался и рассказывал, что видит.
– Это не имеет никакого смысла, – добавлял он.
Потом камеры выключили, и одновременно смолкли мириады электронных звуков. Больничная администрация выпроводила журналистов. Майкл боялся дотронуться даже до вилки или ножа. Он перестал есть. Персонал больницы валом валил в палату, чтобы сунуть ему в руки тот или иной предмет.
Принимая душ, Майкл коснулся стены и опять увидел ту недавно умершую женщину. Она провела в палате три недели. Майкл слышал, как она убеждала невестку: «Я не хочу идти в душ. Неужели ты не понимаешь, что я больна?»
Но невестка все-таки заставила ее встать под душ… Вон из душевой кабины, и поскорее! Изможденный, Майкл повалился на кровать и засунул руки под подушку.
Когда он впервые натянул черные кожаные перчатки, перед глазами вспыхнуло несколько картин. Тогда он медленно потер руки одну о другую, надеясь, что образы потускнеют. Какое-то время видения еще проносились перед глазами, но уже не были четкими. В мозгу звенело от многочисленных имен. Затем наступила тишина.
Майкл медленно потянулся к подносу с ужином и осторожно взял нож. Что-то на миг возникло, но образ был бледный, немой, а вскоре и вовсе исчез. Майкл поднес ко рту стакан, выпил молока. Только легкое мерцание перед глазами. Прекрасно! Значит, фокус с перчатками удался! Задача лишь в том, чтобы все движения были по возможности быстрыми.
И еще в том, чтобы поскорее убраться отсюда! Однако врачи не отпускали его.
– Хватит с меня сканирования мозга, – настойчиво твердил Майкл. – Мой мозг в превосходном состоянии. Это руки сводят меня с ума.
Все, кто его окружал, старались помочь: и доктор Моррис, и главный врач, и друзья, и тетя Вивиан, которая часами сидела возле его постели. По настоянию Майкла доктор Моррис связался с бригадой «скорой помощи», береговой охраной, службой по чрезвычайным ситуациям, а также с той женщиной, которая возвращала Майкла к жизни, пока люди из береговой охраны искали ее яхту. Словом, со всеми, кто мог помнить, говорил ли Майкл тогда что-либо важное. Одного-единственного слова достаточно, чтобы взломать замки его памяти.
Но оказалось, что никаких слов Майкл не произносил. Владелица яхты сообщила: открыв глаза, он что- то пробормотал, но она не расслышала. По мнению женщины, слово начиналось на букву «л». Возможно, чье-то имя. Вскоре его забрала береговая охрана. В машине «скорой помощи» он стал буянить – пришлось сделать ему успокоительный укол.
Майкл все равно хотел поговорить со всеми этими людьми, особенно с женщиной, приводившей его в
