– Меня не интересует мнение вашего господина.
– Напрасно, мэм-саиб: он сильно из-за вас переживает и искренне сожалеет о боли, которую вам причинил. Он не спит по ночам, не ест, перестал играть в поло…
– Довольно! Он для того вас и прислал, чтобы вы его оправдывали?
– Нет, мэм-саиб. Я бы ни за что не говорил этих слов, если бы не страдал, видя его страдания. Я никогда не одобрял ваших отношений, однако понимаю теперь, что ему нужна особенная женщина. Из всех женщин, с которыми он когда-либо знался, вы более остальных отвечаете его требованиям. Если саиб и способен, отвернувшись от остального мира, создать здесь, в Парадайз-Вью, свой особый мир, то только в союзе с вами. Я больше в этом не сомневаюсь. Вам надо быть вместе.
Эмма не знала, лесть это или оскорбление. Сакарам буквально озвучивал ее прежние мысли. Одно она знала наверняка: ей не требуется подачек от Сикандера, даже таких лакомых, как Моргана. Впрочем, Сакарам был прав – упускать Моргану из рук неразумно.
– Подождите меня здесь, Сакарам. Я сейчас вернусь. Оставив его на веранде, она вошла в дом и взяла еще одну жемчужину, сократив и без того скудный запас. Не давая себе времени, чтобы пожалеть о содеянном, она вернулась к Сакараму и сунула ему жемчужину:
– Это за Моргану и за конюха. Скажите ему, чтобы отвел лошадь под навес.
Конюх по-прежнему стоял перед бунгало, держа Моргану за поводья. Поняв, что происходит, он просиял. Как видно, он опасался гнева Сикандера, который обрушился бы на него, вернись он восвояси.
Сакарам низко поклонился Эмме:
– Мудрое решение, мэм-саиб. Но плата чрезмерна.
– Не важно. Не хочу быть обязанной вашему господину. Сами заплатите конюху, если это необходимо, но жемчужину заберите. Или я не возьму лошадь.
– Как пожелаете, мэм-саиб. Считайте конюха вашим верным слугой. Я скажу ему, что вы и только вы – его «соль».
– Только учтите, Сакарам, что он мой слуга, а не раб.
Эмма проводила взглядом Моргану, которую слуга повел под навес, и вернулась к работе, чтобы успеть завершить ее до наступления жаркого полдня. В бунгало было гораздо жарче, чем в Парадайз-Вью, где толстые стены и мраморные полы удерживали прохладу. Наступили невыносимо знойные дни. Розы и другие цветы вокруг бунгало завяли, не выдержав пекла, сами джунгли и то выглядели иссушенными. Душные ночи казались нескончаемыми.
В светлое время суток Эмма сражалась с плотоядными муравьями, змеями, пытавшимися заползти обратно в дом, и со слугами, притворявшимися, будто не понимают, чего от них хотят, и нередко поступавшими по собственному усмотрению. Но ночами ее подстерегала иная опасность: она тосковала по Сикандеру, вспоминая его ласки. Какое блаженство испытала она в его объятиях! Сколько нежности и любви дарил он ей! К тому же она успела привязаться к детям, и теперь ей их очень не хватало. Увидит ли она их когда-нибудь еще?
Утешением ей служила дикая красота ее земли. Даже сейчас, увядшие от безжалостного солнца, джунгли сохраняли свою прелесть. Эмма уже ловила себя на глубоком чувстве собственности, что помогало ей лучше понять, если не простить Сикандера. У нее не было желания выгонять его из дому, но и продавать ему свое достояние ей вовсе не хотелось. Брак как решение проблемы был неприемлем.
Делая ей предложение, он преследовал единственную цель: защитить свое имущество. Его любовным клятвам она не верила, не могла верить. Они вырвались у него от отчаяния. Испугавшись, как бы не лишиться всего, он решил пойти на крайность – жениться на англичанке. Никаких решений принято не было, они даже ничего не обсуждали – ни как будут жить, ни каким традициям отдадут предпочтение, ни с кем станут водить дружбу (если, конечно, им еще нашлось бы, из кого выбирать), ни сохранит ли он в своем доме зенану и станет ли содержать любовниц, как это принято у индусов.
Перечислив мысленно все нерешенные проблемы, Эмма содрогнулась. Нет, о браке нечего и мечтать. Она отказывалась строить свою жизнь на зыбком фундаменте расчета и выгоды, тем более необходимости. Ее мать однажды уже совершила подобную ошибку, и какой болью это обернулось для ее дочери!
В представлении Эммы брак был воплощением истинной преданности, верности, страсти, дружбы, привязанности. Одного вожделения было явно недостаточно, но рассчитывать добиться от Сикандера еще чего-то было бы наивно. Он был просто неспособен дать ей больше.
Единственным решением земельной проблемы стало бы для Сикандера приобретение у нее той части ее владений, на которой располагались все его постройки и поле для поло. На продажу этой части она бы пошла, но в этом случае Сикандер оказался бы в окружении ее земель. До оглашения результатов расследования она не могла с уверенностью очертить границы своих владений, однако логично было предположить, что бунгало стоит в центре территории в восемьсот акров.
Тревожиться из-за этого не было смысла до тех пор, пока она не узнает, что ее права подтверждены. Если ей откажут, то она предложит Сикандеру свой рубин в качестве платы за бунгало и примерно двух сотен акров. Если он откажется от такой сделки, ей останется только с позором возвратиться в Калькутту. Ее репутация там теперь всецело зависела от Гриффина.
День проходил за днем. Но однажды спокойное течение будней было нарушено вспыхнувшим в помещениях для слуг пожаром. Эмму разбудили отчаянные крики и оглушительный стук в дверь. Откинув сетку, она как была, в ночной рубашке и босиком, выскочила во двор. Там ее встретили домашние слуги и мажордом Шумаир, недавно получивший этот пост по рекомендации Сакарама.
– Пожар, мэм-саиб! – крикнул Шумаир и присоединился к остальным, пытавшимся усмирить пламя.
На тушение пожара ушло больше часа. Его причины остались невыясненными. Каким-то образом загорелась разноцветная материя, подвешенная под потолком, чтобы на головы обитателей дома не падали насекомые и ящерицы. Эмма полагала, что это могло произойти только от умышленного поджога, и даже подозревала, кто именно мог выступить в роли поджигателя.
Во всей Индии существовал один-единственный человек, которому было бы выгодно сжечь Уайлдвуд дотла. Одному-единственному человеку на свете хватило бы дерзости так с ней поступить…
Эмма приказала оседлать Моргану. Она решила отправиться в Парадайз-Вью и предупредить его
