КНИГА V
МАТРИМОНИАЛЬНЫЕ ПЛАНЫ
Глава 96
Мы изо всех сил постарались точно воссоздать события, произошедшие без вашего участия, и сделать это (в моем случае вынужденно), не занимаясь домыслами. Теперь, однако, я прошу позволения заметить, что у меня есть самые серьезные подозрения насчет мотивов мистера Момпессона и его матери. Поскольку, что ни говори о сэре Персевале (который, спору нет, воплощал собой все нравственные изъяны Застарелого Разложения), все же он являлся истинным английским джентльменом старой закалки. Его сын, однако, являлся порождением более алчной и менее благородной эпохи.
Вообразите следующую сцену, происходящую в Большой гостиной. Баронет сидит на оттоманке, положив правую ногу на скамеечку. Его супруга сидит в кресле напротив, а старший сын стоит перед ним с дерзким — но одновременно несколько сконфуженным — выражением лица.
— Так ты не имеешь возражений против девушки? — осведомляется сэр Персевал.
— Никаких, — отвечает мистер Момпессон. — Она довольно милая крошка и, мне кажется, любит меня. Страшно любит. Хотя, на мой вкус, у нее слишком вытянутое лицо. Пускай Том женится на ней. По крайней мере, он не даст ей скучать.
— Ни в коем случае, — сердито говорит баронет. — И помимо всех прочих соображений, такой брак все равно не спасет поместья. Не спасет теперь, когда кодицилл официально утвержден и судебный управляющий назначен.
Его жена и сын переглядываются и едва заметно трясут головой.
— Но таким способом все же можно достичь цели, сэр Персевал, — говорит леди Момпессон.
Он устремляет на нее яростный взгляд.
— Я прекрасно понимаю, к чему вы клоните, но я никогда не допущу ничего постыдного.
— Постыдного! — презрительно повторяет она. — А разве не постыдно публично обанкротиться и увидеть, как твой дом и имущество идут с молотка к удовольствию всех друзей и знакомых?
— И речи быть не может. Я решительно утверждаю, что честь и безопасность семьи требуют, чтобы Дейвид выполнил мою волю.
— А я утверждаю, что такой необходимости нет.
— Да как вы смеете перечить мне, мадам!
— Прошу вас, успокойтесь, сэр Персевал.
— Я совершенно спокоен! — выкрикивает он.
— Мне кажется, вы не понимаете серьезности ситуации, — холодно замечает его жена.
Она бросает быстрый взгляд на сына и чуть заметно кивает.
— Мне нужны деньги, отец, — говорит мистер Момпессон. — Срочно. И много. Вот почему я должен жениться на мисс Шугармен. Она имеет чистых десять тысяч ежегодного дохода.
— Я запрещаю тебе! — выкрикивает баронет, багровея лицом. — Наше семейство… одно из старейших… благороднейших… английское!
Он осекается, задыхаясь от ярости.
Остальные двое молча смотрят на него, покуда он не восстанавливает дыхание.
Потом сын холодно говорит:
— Вы не понимаете. Я по уши в долгах, папа.
— Твоим кредиторам придется подождать, — злобно говорит баронет. — Потерпеть до моей смерти. Ждать осталось недолго. Эта история подкосила мое здоровье.
— Мне это не особо поможет, — говорит мистер Момпессон. Они с матерью перекидываются быстрыми взглядами, и он продолжает: — По правде сказать, я брал кредиты под свои виды.
Отец долго смотрит на него, а потом спрашивает:
— Ты имеешь в виду обязательства уплатить долг по получении наследства?
— Да. Все заложено.
— Все? — резко переспрашивает сэр Персевал. — Ты говорил только о двух тысячах фунтов.
— Я сказал не всю правду. Откровенно говоря, отец, речь идет о двадцати тысячах.
— Так много! — задыхаясь, восклицает баронет. Он выдерживает паузу, а потом продолжает медленно и невнятно: — Ты отписал свое наследство жидам, когда я всячески старался сохранить и приумножить состояние!
— Мне нужны были деньги, отец. Как, по-вашему, человеку жить без них?
— У кого твои долговые расписки? — хриплым голосом спрашивает отец.
Прежде чем ответить, мистер Момпессон бросает взгляд на мать. Мгновение спустя она кивает. (И если мне будет позволено в первый и последний раз сделать подобное замечание, по-моему, тот кивок был практически равносилен убийству.)
— Их скупал старый Клоудир. Черт бы его побрал!
— Что? — Лицо баронета становится багрово-фиолетовым, и он начинает ловить ртом воздух. Потом валится на бок, судорожно скрючив пальцы левой руки.
Его жена и сын обмениваются взглядом. Затем она поднимается и направляется к мужу, а молодой Момпессон медленно идет к камину и дергает за сонетку.
Глава 97
В последующие несколько дней я постоянно думал о своих новых друзьях и с нетерпением ждал возможности снова встретиться с ними. Случай представился в ближайшее воскресенье, когда мне удалось прийти в комнату мисс Лидии, как в прошлый раз. Я застал старую леди одну и с порога выпалил вопрос, мучивший меня все последнее время.
— Так, значит, завещания больше не существует?
— С чего ты взял?
— Вы сказали, что Мартин Фортисквинс передал документ моему деду, поэтому я пришел к заключению, что оно утрачено.
Мисс Лидия пристально посмотрела на меня и промолвила:
— Ты заблуждаешься. Оно вовсе не утрачено, но, напротив, возвратилось к моему племяннику всего через несколько дней. Он соорудил в Большой гостиной тайник, специально для хранения завещания. Оно сейчас там.
У меня камень с души свалился. Значит, мы с Дигвидами не ошиблись в своем предположении насчет камина. Это обнадеживало.
Я рассказал мисс Лидии, как мы догадались о существовании тайника и как нам с мистером Дигвидом не удалось открыть замок.
Потом мне в голову пришел вопрос:
— Но каким образом завещание вернулось к сэру Персевалу?
— Для меня это всегда оставалось тайной, — ответила мисс Лидия. — У тебя есть какие-нибудь соображения на сей счет?
— Нет, — сказал я, — поскольку вновь обнаружившийся факт опровергает наиболее вероятную гипотезу о событиях той ночи.
Я рассказал старой леди гипотезу, которую мы с мистером Ноллотом сочли самой правдоподобной: что моего деда убил, а на мистера Эскрита напал некий неизвестный человек, вошедший через парадную дверь, которую Питер Клоудир оставил открытой, когда выходил из дома.
