– Они пытались увести его жену!
– Убийство! Они убиты!
– Это воры! Они не из Венеции!
Кричали, что убитые или генуэзцы, или пизанцы, может, неаполитанцы. Капитан лишь пожал плечами, он и сам знал, что это чужие.
– Ваша жена не пострадала?
Пират развернул Элейн к себе, откинул покрывало.
– Ты не ранена? – заботливо спросил он.
На подбородке у него была кровь, и Элейн высвободилась из его объятий.
– Ты убил их, – хрипло произнесла она. – Убил обоих.
Рейвен как бы в смущении пожал плечами.
– Слава Богу, похоже, что так.
– У вас не было помощников, синьор? – недоверчиво спросил капитан.
– Своих помощников я отослал назад с деньгами в сопровождении ваших людей, капитан.
Тот нахмурился и протянул ему длинный окровавленный кинжал.
– Ваш?
– Нет. У меня нет разрешения. Я оставил свое оружие на таможне сегодня утром. – Пират сердито посмотрел на тела. – Если бы я не вырвал его у этого человека, он бы сейчас торчал в моем сердце, а моя жена... одному Богу известно, где бы она теперь была.
Рейвен снова прикрыл ей лицо и, невзирая на ее сопротивление, притянул к себе. Почувствовав, как его пальцы больно сжали ей горло, Элейн хотела вырваться, но перед глазами у нее все поплыло, и наступила темнота.
– Мадам, вы плохо себя чувствуете? – Откуда-то издалека донесся голос пирата. Он склонился над ней, поддерживая ее голову. – Отойдите! – крикнул он зевакам. – Назад!
С помощью множества рук Элейн села, попыталась глубоко вздохнуть, понять, где находится.
– Отнесите ее к церкви! – приказал капитан.
– Нет, я заберу ее на свою галеру. Она полумертвая от страха. Проводите нас, не выпускайте меня из виду. Я позабочусь о ней, а потом вернусь с вами и дам показания.
– Хорошо. У кого кошелек синьора? Пересчитайте монеты. Сколько там должно быть, синьор?
– Двести дукатов, – хором ответили несколько человек.
– Двести, – сухо подтвердил Рейвен. – Передайте их церкви Сан-Джакомо в благодарность за наше избавление и спасение моей души.
Элейн потирала горло, все еще стараясь осознать, что произошло. Шея болела, на ней остались синяки от его пальцев. Она лежала в душной каюте, Маргарет накладывала ей мокрые компрессы. Элейн тут же снимала их, а щенок моментально подхватывал и энергично трепал. Капли душистой розовой воды разлетались по всей каюте, отчего ребенок Маргарет смеялся и прыгал в своих пеленках. У входа стоял обеспокоенный Маттео, придерживая отодвинутую занавеску.
– Я совершенно здорова, – в десятый раз хрипло повторила Элейн, пока служанка отрывала новый кусок полотна.
– Да, ваша светлость, – ответила Маргарет, опуская лоскут в чашку.
Элейн казалось, что даже пахучее розовое масло не в состоянии перебить запах скотобойни, который преследовал ее до сих пор.
– Он дьявол, – сказала она.
– Да, ваша светлость, – ответила служанка, меняя компресс.
– Я не могу так жить. Я отказываюсь.
– Да, ваша светлость. – Служанка забрала у нее компресс раньше, чем щенок успел его подхватить, и тот выскочил на палубу, чтобы найти себе другое занятие.
– Маргарет! Он убил тех людей. В темноте. Он даже не мог их рассмотреть!
– Я очень рада, ваша светлость.
– Как будто они животные. Свиньи на бойне.
– Они и были свиньи, миледи. Свиньи Риата.
Тут Маттео шагнул назад и отпустил занавеску.
– Но... в темноте. Двоих. И без оружия.
– Лежите, миледи. Прошу вас.
– Он говорил мне, что был убийцей, – сказала Элейн, закрывая глаза.
– Милорд очень ловок. Зафер думает, что он может убить кого угодно, ваша светлость, как бы хорошо их ни охраняли.
– Боже мой!
