обеими кузинами и дворецким.
Говоря все это, я не сводил глаз с лица Элизабет, пытаясь определить, не изменится ли его выражение при упоминании кого-либо из домочадцев. Но во взгляде Элизабет по-прежнему полыхала лишь злоба.
– Все они уверены в том, что вы совершили убийство, – продолжал я.
Рот Элизабет искривила горькая усмешка, и из разбитой губы тут же начала сочиться кровь. Я нагнулся к самому ее уху и прошептал так тихо, что расслышать меня могла только Элизабет:
– Я полагаю, все они пытаются что-то скрыть. И тайна спрятана в том самом колодце, куда упал Ральф!
Во взгляде Элизабет, по-прежнему неотрывно устремленном на меня, полыхнул ужас.
– Я попытаюсь выяснить, что скрывается в колодце, – по-прежнему едва слышно пообещал я. – А еще мне известно, что покойный Ральф доставлял своей матери много тревог и огорчений. Я непременно узнаю правду, Элизабет.
И тут Элизабет заговорила. Голос, которым она так долго не пользовалась, оказался прерывистым и сиплым.
– Если вы узнаете правду, это никому не принесет пользы, – прошептала Элизабет. – Вы лишь утратите веру в Господа нашего Иисуса Христа.
За этими словами последовал приступ надсадного кашля, заставившего Элизабет согнуться пополам. Джозеф поднес к ее губам кружку с водой. Она сделала несколько жадных глотков и вновь согнулась, спрятав лицо в коленях.
– Лиззи! – дрожащим голосом воскликнул Джозеф. – О чем ты, Лизи?! Прошу, расскажи нам все без утайки!
Но она не изменила позы, словно и не слышала его мольбы.
Я медленно встал.
– Не думаю, что она произнесет еще хоть слово, – обратился я к своим спутникам. – Идемте, надо дать ей покой.
Я обвел взглядом Яму. В дальнем углу, там, где обычно лежала старуха, солома еще была примята.
– Долго она здесь не протянет, – заметил Барак. – Всякому ясно, она не привыкла ни к таким условиям, ни к такому обращению. Неудивительно, что бедняга повредилась в рассудке.
– Лиззи, умоляю, расскажи нам все! – едва не плача, твердил Джозеф. – Как ты жестока, господи, как ты жестока! Подумай, ведь, оставляя нас в неведении, ты поступаешь противно христианскому долгу.
Барак бросил на убитого горем фермера предостерегающий взгляд и опустил руку на его дрожащее плечо.
– Идемте, Джозеф, идемте!
Я постучал в дверь, и надзиратель вновь провел нас по коридору к выходу из тюрьмы. Покинуть эти мрачные стены было для всех нас большим облегчением.
Джозеф все еще пребывал в страшном волнении.
– Мы не должны оставлять ее сейчас, когда она наконец заговорила! – повторял он. – Вспомните, мастер Шардлейк, до нового судебного заседания осталось всего лишь восемь дней.
Я вскинул руку, призывая его замолчать.
– Джозеф, мне на ум пришло одно соображение. Пока я не могу сказать вам, в чем оно заключается. Но надеюсь, вскоре мы сумеем найти ключ к этой загадке.
– Но этот ключ у Лиззи, сэр! – горестно возопил Джозеф. – И, судя по всему, она намерена унести его с собой в могилу.
– Да, она явно не собирается делать хоть что-нибудь для собственного спасения. Поэтому нам придется обойтись без ее помощи.
– О господи, если бы только проникнуть в ее тайну! Скажите, а что вы ей шепнули? Ведь именно ваши слова заставили ее заговорить.
Мне вовсе не хотелось открывать свой секрет Джозефу. Несомненно, ему ни к чему было знать, что я намереваюсь тайно проникнуть в сад его брата.
– Джозеф, наберитесь терпения и подождите до завтра, – произнес я подчеркнуто невозмутимым и уверенным голосом. – Доверьтесь мне. А если вы решите вновь навестить Элизабет, сделайте милость, не пытайтесь заставить ее говорить. Этим вы только усугубите ее печальное положение.
– Мастер Шардлейк прав, – кивнул Барак. Джозеф переводил обеспокоенный взгляд с меня на Барака.
– Что ж, я сделаю все, что вы скажете, – пробормотал он. – Другого выхода у меня все равно нет. Но боюсь, я тоже сойду с ума, вслед за несчастной Лиззи.
Втроем мы отправились в харчевню, где оставили лошадей. Тротуар был узким, так что нам приходилось идти друг за другом; последним, уныло сгорбившись, брел Джозеф.
– Похоже, наш друг и в самом деле близок к помешательству, – вполголоса заметил я, обращаясь к Бараку. – Признаюсь откровенно, я и сам боюсь свихнуться от всех этих тайн и головоломок. Чувствую, силы мои на пределе.
Барак насмешливо вскинул бровь.
– Надеюсь, вы не собираетесь строить из себя мученика, – язвительно заметил он. – С меня достаточно Джозефа. И его злополучной племянницы. Этим двоим и в самом деле не позавидуешь.
