огоньки.
– Я почту за честь принять ваше приглашение, миледи.
– Превосходно. Тогда встретимся в полдень, у причала Трех Журавлей…
Леди Онор не договорила, ибо дверь распахнулась и в комнату вошел ее юный племянник. Покрасневшее лицо его было искажено обидой и злобой. Судя по нарядному пурпурному камзолу с прорезями, юноша совершал визиты. На голове его красовалась шапочка с павлиньим пером, которую он раздраженно сорвал и бросил на комод.
– Кузина Онор, – сердито пробурчал он, – прошу вас, никогда больше не посылайте меня к столь невежественным людям.
Тут он заметил меня и осекся.
– Прошу прощения, сэр. Я не хотел прерывать вашу беседу.
Леди Онор подошла к мальчику и погладила его по руке.
– Мы с мастером Шардлейком обсуждали некоторые деловые вопросы, Генри. Садитесь и успокойтесь. Хотите выпить вина?
Юноша неловко опустился на подушку напротив меня, и леди Онор подошла к буфету за вином. Сделав мне знак остаться, она пояснила:
– Сегодня утром Генри был с визитом в семействе мэра Холлиса. Я полагала, знакомство с дочерьми мэра будет для него полезно.
Она протянула племяннику бокал с вином и вновь опустилась в кресло.
– Я вижу, вам не слишком понравилось в гостях, Генри. Расскажите, что произошло?
– Дочери мэра грубы и скверно воспитаны, – заявил Генри, жадно отхлебнув вина. – Богом клянусь, иначе про них не скажешь.
– Дочери мэра скверно воспитаны? Господи, Генри, неужели они дурно обращались с вами?
– Мне так хотелось познакомиться с этими девицами, я столько слышал об их красоте и хороших манерах, – дрожащим голосом выпалил юноша. – И вот я их увидел, всех троих. Пока с нами была супруга мэра, все шло неплохо. Они расспрашивали меня о жизни в Линкольншире, о нашем имении, об охоте. А потом мистрис Холлис вышла по делу, и я остался с девицами наедине. И тогда…
Юноша уставился в пол, а рукой провел по лицу, словно желая убедиться во всех недостатках своей кожи.
– Как только супруга мэра оставила нас, девиц словно подменили, – пробормотал он. – Они стали смеяться надо мной… называли меня рябым… спрашивали, не болел ли я оспой. А одна из них сказала… сказала, что даже самая старая шлюха не захочет иметь со мной дела… – Голос юноши прервался от обиды. – Кузина Онор, я ненавижу Лондон! Я хочу вернуться в Линкольншир.
Генри вновь потупился, и длинные пряди жирных волос скрыли его лицо.
– Генри, – произнесла леди Онор слегка недовольным тоном, – не надо придавать преувеличенного значения пустякам. Юные девушки часто бывают излишне насмешливы. К этому следует привыкнуть.
– Я не желаю привыкать к издевательствам! – взорвался Генри. – Я из славного рода Вогенов, и, значит, со мной должны обращаться почтительно. Иного обращения я не потерплю!
– Да, привыкнуть к издевательствам невозможно, – заметил я.
– Прошу вас, Генри, идите наверх, в свою комнату, – со вздохом сказала леди Онор. – Потом я зайду к вам, и мы обо всем поговорим.
Юноша беспрекословно подчинился и, не удостоив меня даже взглядом, вышел из комнаты, громко хлопнув дверью. Леди Онор откинулась на спинку кресла и печально улыбнулась.
– Вы сами видите, я не зря считаю, что у Генри не хватит твердости духа для того, чтобы пробить себе дорогу в Лондоне. Мы совершили ошибку, когда привезли его сюда. Но, так или иначе, он – наследник рода Вогенов. И он должен занять достойное положение. Бедный мальчик, – добавила она со вздохом.
– В этом возрасте мальчики особенно болезненно воспринимают обиды и насмешки. Я помню об этом по собственному опыту.
– Да, а девушки в этом возрасте особенно жестоки, – с улыбкой подхватила леди Онор. – Я тоже помню об этом по собственному опыту.
– Неужели вы когда-либо проявляли жестокость, миледи? В это невозможно поверить.
– Вам, без сомнения, известно, как воспитывают девочек в благородных семьях. Все их поведение расписано до мелочей. Ходить, сидеть, говорить, улыбаться – все следует делать в соответствии с особыми правилами.
На губах леди Онор мелькнула грустная улыбка.
– И от гнета этих незыблемых правил бедняжкам порой хочется отчаянно визжать. Но хорошее воспитание не позволяет им этого делать. И кто знает, какие жестокие мысли рождаются порой в хорошеньких, тщательно причесанных головках?
– Да, бесспорно, понять женщину может лишь другая женщина.
– Пожалуй, я все же отправлю Генри домой. У меня есть еще один племянник. Сейчас он слишком мал, но, возможно, через несколько лет…
Тут я вспомнил, что времени у меня в обрез, и поднялся.
– Простите, леди Онор, но я должен идти.
Общество леди Онор доставляло мне истинное удовольствие, и я был рад, что мои расспросы не
