— По синяку, что красуется у вас на голове, этого никак не скажешь.
— Ерунда. Вчера я очень беспокоился, узнав, что сэр Уильям пожелал вас допросить.
— Я не из тех, на кого Малеверер может нагнать страху, — усмехнулся старый законник. — К тому же это была всего лишь беседа. Я ответил на его вопросы и отбыл восвояси.
— С юным подмастерьем Олдройда он обошелся до крайности жестоко.
— Меджи рассказала мне. В Йорке новости распространяются быстро. Надеюсь, все неприятности остались для юного Грина позади. Насколько мне известно, сейчас гильдия стекольщиков подыскивает ему новое место.
— Рад слышать это.
— Я помню сэра Уильяма еще с той поры, когда он был всего лишь младшим сыном в знатной семье, — сообщил Ренн. — После восстания у него появилась возможность прорваться к власти. Этот человек весьма честолюбив. Надо сказать, люди, на которых лежит тень незаконного происхождения, нередко обладают чрезмерно развитым честолюбием.
— Так он незаконный отпрыск?
— По крайней мере, так говорят. О семье Малеверер ходит немало сплетен. Сорок лет назад отец и мать сэра Уильяма сопровождали в Шотландию Маргариту Тюдор, которая вступила в брак с королем этой страны. Если верить слухам, в Шотландии матушка сэра Уильяма вела себя до крайности легкомысленно. И есть все основания полагать, что родившийся у нее сын явился плодом запретной страсти.
— Вот как.
— Уильям Малеверер стремится идти к своей цели напролом. Но, полагаю, настанет день, когда излишняя напористость сыграет с ним скверную шутку и в погоне за почетом и властью он обойдет сам себя.
Ренн махнул рукой, предсказывая падение Малеверера, и крупный изумруд на его перстне сверкнул в свете факелов.
— Я решил, что мне необходимо развеяться, и сегодняшнее представление прекрасно подходит для этой цели, — перевел он разговор на другую тему. — Предлагал Меджи составить мне компанию, но она отказалась. По ее мнению, подобные развлечения грешны.
— Но это всего лишь музыкальное представление.
— Но в нем принимают участие музыканты, которые играют во время мистерий. Да и кое-какая обстановка тоже позаимствована оттуда. Вообще, моя старая Меджи неодобрительно относится ко всякого рода развлечениям. Подобно многим жителям Йорка, она весьма консервативна, особенно в вопросах религии.
Мастер Ренн снисходительно улыбнулся; в переменчивом свете факелов морщины, бороздившие его лицо, казались особенно глубокими.
Занавес начал подниматься. Толпа откликнулась на это возбужденными возгласами, которые уступили место восхищенному шепоту, когда всеобщему взору открылась изысканно украшенная сцена. Расписной задник изображал лесную лужайку, над которой сияло голубое небо; вдали, над горными вершинами, красовалась радуга. Легкие бумажные облака, укрепленные на невидимых проволоках, скользили туда-сюда. Мальчики-хористы выстроились в ряд, за ними полукругом стояли музыканты.
— Наконец-то горожане увидят настоящее представление, — шепотом сказал Ренн. — Я с детства обожал смотреть театральные мистерии. Искренне жаль, что реформаторы сочли их кощунственными и запретили.
— Да, — согласился я, — тут сторонники реформы, что называется, перегнули палку.
— Уверен, мистерии приносили немалую пользу, — продолжал Ренн. — Благодаря им даже неграмотные могли познакомиться с библейскими историями и жизнью нашего Спасителя.
Он говорил с неподдельным пылом, и я осознал, что собеседник мой является человеком глубокой и искренней веры; увы, о себе я более не мог сказать того же.
Музыканты тем временем настраивали инструменты. Шепот стих, сменившись напряженной тишиной ожидания. И в этой тишине отчетливо прозвучал резкий и пронзительный голос леди Рочфорд:
— Но это чистая правда! Неопытность Анны Клевской доходила до смешного. Она искренне верила, что обычный поцелуй способен…
Заметив устремленные на нее любопытные взоры, леди Рочфорд покраснела и прикусила губу.
«Господи, эта женщина столь же глупа, сколь и громкоголоса», — пронеслось у меня в голове.
Я заметил, что Барак оживленно беседует с Тамазин. Взгляд сэра Ричарда Рича скользнул по мне, но выражение лица его оставалось непроницаемым и бесстрастным. Я торопливо отвернулся. В этот момент музыканты начали играть.
Прозвучало несколько веселых мелодий, исполненных с немалым искусством. Затем вступил и хор:
Когда прозвучали последние слова, бумажные тучи, скользнув по проволокам, раздвинулись, открыв огненно-желтое солнце, а радуга поднялась еще выше.
— Остается лишь надеяться, что завтра, во время представления, не разразится еще один ливень, — прошептал Ренн. — Это изрядно испортило бы впечатление.
За первой песней последовала вторая, за ней — третья. Все они прославляли верноподданнические чувства жителей Йорка, а также выражали сожаление о прошлых грехах и уверенность в том, что визит короля принесет в город благополучие и процветание.
Однообразие представления вскоре мне наскучило, и я начал бросать взгляды по сторонам. В большинстве своем зрители взирали на сцену с благоговейным восторгом; однако некоторые, преимущественно рослые жители долин, стояли, пренебрежительно скрестив руки на груди, и насмешливо улыбались.
Через полчаса наступил антракт; занавес опустился, и в толпе появились многочисленные продавцы пирогов. Подносы, на которых они несли свой товар, заставили меня вспомнить о письменной доске Крейка. Повернувшись к Ренну, я встретил его серьезный внимательный взгляд.
— Брат Шардлейк, вам не известно, как долго король намерен пробыть в Йорке? — осведомился он. — Объявлено, что он предполагает встретиться здесь с королем Шотландии. Однако никто не слыхал о том, что тот оставил свою страну.
— Я пребываю в полном неведении.
— Думаю, король проведет в нашем городе несколько дней, — заметил Ренн. — Я бы хотел знать об этом точно, ибо мне необходимо сделать некоторые приготовления.
Старый законник набрал в грудь побольше воздуха и произнес, не сводя с меня глаз:
— Сэр, могу я быть с вами откровенен?
— Разумеется.
— Видите ли, я намереваюсь уехать в Лондон вместе с королевской свитой. Хочу посетить юридические корпорации и попытаться отыскать своего племянника, Мартина Дейкина.
— Но может быть, благоразумнее будет сперва написать ему? — спросил я, с удивлением глядя на старика. — Ведь, насколько я помню, между вами произошла ссора?
— Я не могу ждать, — решительно покачал головой мастер Ренн. — Скорее всего, у меня более не будет возможности попасть в Лондон. Я слишком стар, чтобы путешествовать в одиночестве. В прежние времена я оказал немало важных услуг многим жителям Йорка. В том числе и нашему общему другу
