— Ну что, старушка Октавия? Не замерзла? — с улыбкой проворковал он. — Когда-то мы с этой птицей были заядлыми охотниками, но старость не пошла нам на пользу, — пояснил он. — Прошу вас, садитесь. Мне очень жаль, что на время вашего пребывания в городе я не могу предоставить вам кров.
Ренн опустился в кресло и с сокрушенным видом окинул взором пыльную мебель и груды книг.
— Увы, с тех пор, как три года назад скончалась моя бедная жена, в доме царит запустение. Сами понимаете, что взять со старого вдовца? Я держу всего двоих слуг — Меджи и мальчика-конюха. Меджи стареет, и ей все труднее справляться с работой по дому. Но прогнать ее я не могу, ведь она была горничной моей покойной жены.
«Что ж, похоже, предположение Барака было недалеко от истины», — мысленно отметил я.
— Мы остановимся в бывшем аббатстве Святой Марии, — произнес я вслух. — Но, в любом случае, мы очень благодарны вам за любезность.
— Уверен, в аббатстве вам будет удобно, — заявил Ренн, потирая руки. — Вскоре всем нам предстоят интересные деньки. Когда в город прибудет королевский кортеж во всей красе, здесь будет на что посмотреть. Но сейчас вам необходимо отдохнуть с дороги. Думаю, вам лучше прийти сюда завтра, часам к десяти утра. Мы посвятим целый день разбору прошений.
— Превосходно, — кивнул я и добавил: — Судя по всему, в аббатстве вовсю ведутся приготовления к приезду короля.
— Говорят, там спешно возводится множество великолепных зданий, — подтвердил Ренн. — Лукас Хоренбаут прибыл в Йорк, дабы лично надзирать за строительством.
— Хоренбаут? Голландский художник, пользующийся особым расположением короля?
— Да, — с улыбкой кивнул Ренн. — Я слышал, ныне его считают непревзойденным мастером — после Гольбейна, конечно.
— Он и в самом деле великий художник. Вот уж не думал, что он в Йорке.
— С его помощью город готовится к торжественной церемонии. Правда, сам я не видел новых зданий: ведь в аббатство Святой Марии пропускают лишь тех, у кого есть там дело. Поговаривают, королева в положении и именно в Йорке состоится ее коронация. Но, возможно, это всего лишь пустые слухи.
Помолчав, он спросил, устремив на меня любопытный взгляд:
— А вы что-нибудь слышали об этом?
— До меня тоже доходили подобные слухи. Но их вряд ли следует принимать на веру, — заявил я, вспомнив, какую досаду вызвало у Кранмера упоминание о беременности королевы.
— Что ж, будем ждать. Если эта новость верна, жителям Йорка сообщат о ней, когда сочтут нужным.
В бодрой тираде Ренна мне послышались нотки тщательно скрываемой досады, и я внимательно взглянул на него.
— Возможно, королева Кэтрин будет коронована именно в вашем городе. Так или иначе, звание супруги короля ей удается сохранять уже более года.
Последнее замечание я позволил себе намеренно. Мне хотелось, чтобы мой новый знакомый уяснил — я не принадлежу к числу тех твердолобых королевских служащих, которые почитают своим долгом благоговейно отзываться обо всех деяниях монарха.
Слова мои достигли цели, ибо Ренн ответил мне понимающей улыбкой.
— Прошений подано великое множество, так что нам предстоит уйма работы, — заявил он. — Я очень рад, что наконец-то у меня есть помощники. Вы не представляете себе, сколько среди этих петиций встречается таких, что яйца выеденного не стоят. Не далее как вчера мне встретилась жалоба человека, затеявшего тяжбу из-за дюйма земли. Но вас, брат, подобными примерами человеческой глупости, разумеется, не удивишь, — со смехом добавил Ренн.
— Мне встречалось и не такое. Кстати, в основном я занимаюсь делами, связанными именно с правом на собственность.
— Ох, сэр, боюсь, вам придется пожалеть, что вы сообщили мне об этом. — Ренн подмигнул Бараку. — Теперь я с чистой совестью передам вам все имущественные дела. А себе оставлю те, что связаны с просроченными долгами и личной враждой.
— Насколько я понимаю, все поданые петиции касаются этих трех предметов — имущества, вражды или долгов?
— Да, по большей части. Меня предупредили, что все эти прошения следует разбирать с особым тщанием, ибо жители северных графств должны убедиться в справедливости и милосердии короля. Незначительные дела должны решить мы, люди, облеченные особым доверием монарха. Дела более сложные следует передавать в королевский совет.
— А каким образом мы будем выносить решение по петициям?
— На третейском суде, наделенном особыми полномочиями. Я буду его главой, а другими двумя судьями — вы и представитель Совета северных графств. Прежде вам доводилось участвовать в третейском суде?
— Да, и не раз. Насколько я понял, король не будет иметь касательства к решению всех этих дел.
— Ни малейшего, — покачал головой Ренн. — Но тем не менее нам с вами предстоит встреча с его величеством, — добавил он после недолгого молчания.
— Когда, сэр? — хором спросили мы с Бараком.
— Во время торжественной церемонии. Во всех городах и деревнях, что тянутся вдоль дороги, к королю обращаются представители местного дворянства и члены городских советов, которые пять лет назад запятнали себя участием в мятеже. Ныне они на коленях умоляют монарха о снисхождении. Насколько мне известно, король намерен даровать этим людям свое прощение, однако они должны будут вновь поклясться ему в верности. Но, согласно секретному приказу, не следует позволять бывшим мятежникам собираться в одном месте в большом количестве. Вы сами понимаете, короля необходимо оградить от любых возможных опасностей. Поэтому процессию сопровождает тысяча солдат, а королевская артиллерия по реке направилась в Халл.
— Однако до сих пор никаких неприятных происшествий не произошло?
— Слава богу, нет. Но, как известно, смирение побежденных часто бывает обманчиво. Здесь, в Йорке, церемония повторного принесения клятвы должна превратиться в грандиозное зрелище. Члены Городского совета, облаченные в черные мантии, намерены встретить короля и королеву на въезде в город и попросить прощения за то, что в тысяча пятьсот тридцать шестом году они позволили мятежникам сделать Йорк своей столицей. Горожане при этом не будут присутствовать, ибо простолюдинам ни к чему видеть глав города в коленопреклоненном положении. К тому же, — вскинув мохнатую бровь, многозначительно произнес Ренн, — жители города могут счесть себя униженными и это возбудит у них гнев против короля. Принеся покаяние, главы города вручат его величеству подарки, огромные кубки, наполненные золотыми монетами. Монеты эти были собраны жителями города, — сообщил он с язвительной улыбкой. — И можете мне поверить, многих из них было не так просто заставить раскошелиться.
Ренн глубоко вдохнул и с важностью изрек:
— Так вот, городские власти считают, что мы, стряпчие, облеченные особым королевским доверием, тоже должны принять участие в церемонии. Мы подадим королю петиции, которые он впоследствии не удостоит даже взглядом.
— О, нам предназначена важная роль, — протянул я.
Как видно, Кранмер покривил душой, пообещав, что мне не придется иметь никакого касательства к королевской свите.
— Но еще не известно, будет ли нам дозволено ее исполнить. Пока еще ничего не решено окончательно. Танкерд, городской рикордер, места себе не находит от волнения — ведь ему предстоит произнести покаянную речь. Городские советники без конца посылают депеши герцогу Суффолку, дабы удостовериться, что все их намерения полностью отвечают желаниям короля. Откровенно говоря, мне бы очень хотелось увидеть короля собственными глазами, — с улыбкой признался Ренн. — Насколько мне известно, завтра он покинет Халл. В Понтефракте его величество задержался дольше, чем рассчитывал, и Халл посетил прежде Йорка. Кстати, в конце путешествия король намерен вновь заглянуть в Халл — он хочет лично удостовериться, что укрепления этого города приведены в надлежащее состояние.
