— Миссис Бьюнс убили, мастер Локли исчез, а я — мастер Харснет, помощник королевского коронера.
— О-о…
— Пожалуйста, попросите вашу жену войти. Нам нужно задать вам несколько вопросов.
— Она очень расстроилась, — промямлил мужчина, но Харснет наградил его взглядом василиска, и он в мгновение ока приволок свою благоверную.
Женщина висела на муже, стараясь не смотреть на труп.
— Мы думаем, что все случилось прошлой ночью, после закрытия таверны, — сказал я. — Вы что- нибудь слышали?
Мужчина уставился на Гая — на его длинное платье врача и темнокожее лицо, словно недоумевая, откуда он здесь взялся.
— Прошлой ночью! — угрожающе напомнил Харснет.
— Мы слышали шум в час, когда таверне положено закрываться.
— Когда это было?
— Они закрылись в двенадцать. Мы уже спали, и этот шум нас разбудил. Казалось, что падают столы. Но публика в таверне собирается грубая, заходят и попрошайки, когда у них в карманах появляется монета. Мы знали, что Фрэнсис пропал. Миссис Бьюнс была сама не своя, приставала на площади к каждому встречному с расспросами, не видел ли кто его. Она, знаете ли, привыкла быть хозяйкой в своем курятнике. Бедная Этель!
Говоривший обвел взглядом комнату и поглядел на прикрытое тело.
— Пожалуйста, позвольте нам уйти отсюда.
— Подождите минуту. Насколько близко вы знали миссис Бьюнс и Фрэнсиса Локли?
— Мы живем рядом с таверной десять лет. Мы хорошо знали мастера Бьюнса, когда он еще был жив. Он содержал дом и таверну в порядке и был истинным праведником.
— Что вы имеете в виду? — уточнил я.
Сосед смотрел на нас, беспокойно переводя взгляд с одного на другого.
— Только то, что он принадлежал к одной из радикальных конгрегации. Стоило поговорить с ним подольше, как он обязательно переводил разговор на Библию и спасение.
— И при этом держал таверну? — недоверчиво спросил Харснет.
Пожилой мужчина пожал плечами.
— Думаю, его обратили в новую веру после того, как он купил это заведение. Для него таверна была единственным источником доходов, и, как я уже сказал, он содержал ее в идеальном порядке. Здесь у него никто никогда не ругался, не дрался.
— А по воскресеньям таверна всегда была закрыта, — вставила женщина.
Опасливо взглянув на труп, она осенила себя крестом.
— Потом Этель пришлось несладко. Сами понимаете, каково это — одинокой женщине тащить на себе таверну.
— Давно они с Локли стали жить вместе?
— С Фрэнсисом? Он появился года два назад. Сначала Этель наняла его, чтобы мыть посуду, и постепенно они сошлись. — Женщина покачала головой. — Иногда я думала, что, глядя на это с небес, Эдди Бьюнс, наверное, в гробу переворачивается. Подумать только, Этель живет во грехе с бывшим монахом!
— Не пыталась ли она приобщить Локли к конгрегации ее покойного мужа?
Женщина снова покачала головой.
— Нет, с тех пор, как его не стало, мы больше никогда не слышали разговоров про Библию и истинную веру. После смерти Эдди таверна стала работать и по воскресеньям. Наверное, Этель вообще отошла от церкви.
— И посетители стали вести себя более шумно, — с недовольным видом добавил мужчина.
Мы с Харснетом обменялись взглядами. Значит, миссис Бьюнс, как и остальные убитые, с точки зрения радикалистов, была отступницей.
— Где находится церковь, которую посещал мастер Бьюнс? — спросил Харснет.
— В Клеркенвелле. Тамошним радикалам следует поостеречься, не то епископ Боннер и до них доберется.
— Остался ли у миссис Бьюнс кто-нибудь из родных, кого вы знаете?
— Нет, сэр, — ответил муж. — Мы не были близки до такой степени, чтобы рассказывать друг другу о родне. Фрэнсис временами бывал раздражителен, а вот Этель…
Он снова посмотрел на прикрытое тело.
— Этель была славной, порядочной женщиной, хоть и жила во грехе.
— Мы хотели бы проводить ее в последний путь, — пропищала женщина.
Ее муж поднял глаза на Харснета.
— Скажите, сэр, что здесь, по-вашему, произошло? Я спрашиваю лишь потому, что хочу знать, не угрожает ли и нам опасность? Может, в округе завелись воры?
— Вам ничего не грозит, — ответил Харснет, — но до тех пор, пока мы не проведем расследования, большего я сказать не могу. Вы же никому не должны рассказывать о смерти миссис Бьюнс, потому что это может помешать следствию.
— Но как…
— Ни одной живой душе! Считайте, что это приказ именем короля. Какое-то время здесь будет оставаться охранник, а вы можете отправляться домой. И спасибо вам за помощь.
— Бедные старики, — покачал головой Харснет после того, как супружеская пара удалилась, и сразу же его тон стал деловым и собранным: — Ну ладно, Мэтью, если, по-вашему, мы должны ехать в Вестминстер, то нам следует поторопиться. Мне хочется поскорее узнать, что вы там разгадали. Вы, Джанли, остаетесь здесь. Стерегите дверь и гоните любопытных. Я прикажу, чтобы тело забрали как можно скорее.
— А я могу вернуться домой? — спросил Гай.
— Да, — лаконично ответил Харснет.
Было очевидно, что он то ли испытывает к Гаю антипатию, то ли не доверяет ему. Большинство людей испытывали подобные чувства из-за цвета его кожи, но в случае с Харснетом я не сомневался, что дело было в религии.
Мы вышли наружу, испытывая огромное облегчение от того, что наконец-то покидаем это страшное место, остановились на крыльце и оглядели широкую площадь. На противоположной ее стороне во двор дома Кэтрин Парр въезжала карета, сопровождаемая четырьмя всадниками.
— К леди Кэтрин пожаловали гости, — заметил я. — Возможно, это сам архиепископ.
— Если и так, то его направляет Господь, — ответил Харснет. — Истинная вера нуждается в помощи этой женщины.
Он спустился по ступенькам и отвязал свою лошадь. Я было двинулся за ним, но Барак удержал меня, ухватив за руку.
— Что дальше? — спросил он. — Что произойдет, когда изольется шестая чаша?
На его вопрос ответил Гай:
— В Книге Откровения говорится о том, что пересохнут великие воды. Евфрат.
— Какую же подлость придумает этот гад, чтобы она символизировала такое? Осушит Темзу?
— Он что-нибудь придумает, — мрачно ответил я. — Но в любом случае еще один невинный человек умрет страшной смертью. А вот какой именно, это только Богу известно.
Глава 32
