— Тут вы правы, — кивнул Барак и неожиданно спросил: — Знаете, что пугает меня больше всего?
— Что?
— Каждое убийство спланировано и совершено таким образом, чтобы показать нам: убийца умнее всех нас, вместе взятых. Каждую жертву он преподносит как свой охотничий трофей. С тех пор как мы занялись этим делом, произошло три новых убийства: Ярингтон, миссис Бьюнс, Локли…
— Я знаю. Убийца пытался отвадить меня от дела, напав сначала на Тамазин, а потом на меня самого, но когда из этого ничего не вышло, применил другую тактику, стараясь продемонстрировать, что может перехитрить нас.
— Но зачем? — спросил Барак. — Зачем?
— Не знаю, — пожал я плечами. — Может, это тоже проявление его болезни.
— А теперь он сообщает нам свой адрес, — удивленно покачал головой Барак. — Вот уж это действительно форменное безумие.
— Он дал нам не свой адрес, а просто адрес. Я до сих пор не убежден в том, что убийцей является Годдард. Бывшего лекаря наверняка узнали бы в сектах, хотя бы по описанию. Тем более что у него такая заметная отличительная примета, как здоровенная бородавка на носу.
Я тяжело вздохнул.
— Не перестаю задавать себе вопрос: если не Годдард, то кто это может быть? Представь, мне даже пришла в голову мысль, что убийца Пирс!
Барак с сомнением покачал головой.
— Не-а! Убийца затрачивает на каждое преступление много времени и усилий, а Пирс с утра до вечера трудится в лавке Гая. Кроме того, он никак не связан с религиозными группами. Не удивлюсь, если религия ему вообще чужда.
— Да, конечно, это сумасшедшая мысль. Я дошел до того состояния, когда цепляешься за любую соломинку.
— Потому что не верите, что это Годдард?
— Не то что не верю, а скорее не уверен.
Я потянул за повод, и от этого незначительного усилия в руке на миг вспыхнула боль, заставившая меня поморщиться.
— Вам нехорошо? — обеспокоенно спросил Барак.
— Да вот, рука… И еще я здорово замерз.
— Солнышко уже пригревает.
— Знаю, только в последнее время я вообще постоянно мерзну.
К дому Гая мы подъехали в половине третьего. В аптеках, выстроившихся вдоль улицы Баклсбери, вовсю кипела работа. В соседнем с Гаем окне я увидел мужчину в длинном аптекарском халате. Он сосредоточенно насыпал в стеклянную банку какой-то порошок. Мы привязали лошадей к коновязи, и Барак попросил:
— Вы позволите мне начать разговор с этим мозгляком?
— Ты что, опасаешься, что я стану с ним церемониться? Напрасно.
Барак наградил меня скептическим взглядом.
— Несколько грубых вопросов в начале разговора помогут выбить его из колеи.
Подумав пару секунд, я кивнул.
— Договорились.
Он громко забарабанил в двери. Мы услышали звук шагов, Пирс со свечой в руке отворил дверь и с удивлением воззрился на нас.
— Мастера Малтона сейчас нет, сэр.
— Без тебя знаем, щенок, потому и приехали, — бодро ответил Барак и, отпихнув подмастерье плечом, вошел в дом. — Нам нужен не он, а ты.
Я последовал за ним и сразу заметил, что совсем недавно кто-то — либо Гай, либо Пирс — ставил здесь какие-то опыты: стол в дальнем конце комнаты был заставлен прозрачными склянками с разными жидкостями.
— Ну как, прирезал кого-нибудь сегодня? — осведомился Барак.
— Не понимаю, о чем вы говорите. Я находился наверху и занимался.
Голос Пирса был спокойным, выражение лица — услужливым, но когда он повернулся ко мне, я заметил в его глазах злость.
— Сэр, почему вы позволяете этому человеку разговаривать со мной подобным образом?
— У меня возникли кое-какие вопросы, и Барак задаст их тебе, как один верный слуга — другому.
— Мне стало известно, что у доктора Малтона начали пропадать деньги, — сказал Барак. — Ты что- нибудь об этом знаешь?
На лице Пирса не дрогнул ни один мускул.
— Нет, ничего такого я не знаю. И уверен, если бы у доктора Малтона стали бы пропадать деньги, он сам поговорил бы со мной об этом.
— Мастер Шардлейк — адвокат доктора и представляет его интересы.
Глаза Пирса метались между мной и Бараком. Он был явно сбит с толку и ошеломлен этим шквалом вопросов.
— Не может быть, чтобы доктор Малтон уполномочил вас допрашивать меня вот так…
— Но мы же здесь. Воровство — серьезное преступление.
Глаза подростка превратились в щелочки.
— Я не сделал ничего плохого! Я обо всем расскажу доктору Малтону. Ему это не понравится.
— Именно он сообщил нам о пропаже денег, — сказал я.
— Где твоя комната? — спросил Барак.
— На втором этаже. Но вы не смеете туда входить. Я, как подмастерье, имею свои права!
Его голос звучал все громче, а лицо наливалось краской.
— Экий ты несговорчивый, — крякнул Барак и, повернувшись ко мне, спросил: — Мне осмотреть его берлогу?
— Я сам поднимусь наверх, — ответил я, — а ты оставайся здесь и глаз с него не спускай.
Мальчик шагнул, преградив мне путь к двери, что вела внутрь дома, своими широкими плечами.
— Нет! Вы не имеете права!
Барак выхватил из ножен клинок и лезвием отогнал мальчишку от двери.
Тяжело дыша и крепко стиснув губы, Пирс горящими глазами наблюдал за тем, как я вошел внутрь.
Я поднялся по узкой темной лестнице. Гай не доверял слугам и не держал их, поэтому сейчас никого, кроме Пирса, в доме не было. Дверь на втором этаже была открыта. Войдя в комнату, я увидел любопытную картину. На столе лежал бесценный для Гая анатомический атлас Везалия, открытый на очередной ужасной иллюстрации. На ней был изображен скелет на виселице. Судя по всему, Пирс перерисовывал эту отвратительную картинку, поскольку рядом с атласом лежали перо и лист бумаги с рисунком. Я был вынужден признать, что копия была сделана отменно.
Я обыскал комнату. На полках, помимо многочисленных трудов медицинского характера, обнаружился экземпляр «Черной книги», содержавшей перечисление самых чудовищных случаев прелюбодеяния и содомии, которые выявили восемь лет назад агенты Кромвеля в ходе расследования, направленного против монастырей. Эта книжка пользовалась большим спросом у похотливых читателей.
Я также обнаружил сундук с одеждой, причем очень дорогой, а затем осмотрел кровать и, приподняв матрац, обнаружил под ним маленькую кожаную сумку, а в ней — серебряные монеты больше чем на фунт. Не та сумма, которой может владеть подмастерье. Взяв сумку, я вышел из спальни и спустился вниз.
Пирс стоял возле стола, Барак — напротив него, опустив шпагу к полу. Войдя в комнату, я поднял сумку над головой и объявил:
— Деньги!
— Значит, ты, сладенький мой, все-таки ворюга! — с веселой злостью пропел Барак.
